Его слова прозвучали как выговор. И хотя Элис редко приходилось слышать подобное по отношению к себе, она поняла их правильно. Неужели Ллис была так слаба, что подчинялась мужской воле? Эта мысль укрепила презрительное отношение Элис к своему двойнику, которую она никогда прежде не встречала и видела лишь несколько минут в бессознательном состоянии, пока менялась одеждой.
Элис посмотрела на убитую горем молодую мать, которая, по-видимому, была вверена ее заботам, и раздраженно нахмурилась. Она уже встречала эту девушку некоторое время назад и помнила, как та пресмыкалась перед своим хозяином.
Хотя через несколько мгновений лицо Элис вновь обрело прежнее выражение, Адам уловил недовольство своей соседки по столу. Тем не менее женщина пожала плечами и поднялась, чтобы сделать то, что он велел.
Элис не слишком грациозно встала, налила для своей подопечной миску супа и положила кусок хлеба с сыром на небольшую деревянную тарелку. Потом она подошла к поникшей женщине, чтобы поставить еду на пол так, чтобы та могла дотянуться.
– Только заговори обо мне, и я добьюсь, чтобы тебя вернули хозяину, который наградит тебя новыми тумаками за то, что ты сделала.
И без того маленькая Мейда сжалась еще больше, но от сидящих за столом ее скрывала фигура Элис.
Однако сцена не осталось незамеченной теми, о чьем присутствии Элис забыла.
При приближении Элис к Мейде Пип замер, не донеся кусок хлеба до рта. Он некоторое время оставался в таком положении, опасаясь, что любое движение причинит девушке еще большие неприятности. Он слышал загадочное предупреждение и хотел бы его понять. Такое впечатление, словно Ллис хорошо знает Мейду. Из слов ее было ясно, что своими синяками Мейда обязана жестокому обращению своего хозяина. Но кто был этот хозяин? И где он? Не будет ли это предательством по отношению к Мейде, если он расскажет об услышанном своему лорду Адаму?
Хотя Адам не слышал слов Ллис и не видел той, к кому они относились, он счел недоброе поведение Ллис еще одним проявлением происшедшей в ней необъяснимой перемены. У него возникло множество вопросов, и он поглядывал на Вулфа, но тот явно был озабочен мыслями о болезни Ани и об угрозе, нависшей над Трокенхольтом, и не замечал странного поведения и речей приемной дочери.
Адам счел за лучшее не отвлекать и без того озабоченного друга новыми загадками. Он был человеком, более привычным к обычаям и поведению друидов. Это могли быть вовсе не загадки, а самое обычное поведение. Вместо этого, когда Ллис поднялась, он сосредоточил свое внимание на Мейде.
