Это было важно, так как врагов-то он как раз и не видел. Ни локатор, ни ультразвуковой щуп не работали. Радиоволны вязли тут, словно в пустоте — уходили и не возвращались.
Одно было хорошо — «крысы» работали, не покладая лап. Что-то меняли, переставляли, он чувствовал, как вспыхивают внутри него огоньки сварки и как со схемы повреждения исчезают черные провалы бездействующих агрегатов. Заработал радар. Он послал во внешний мир идентификационный импульс «я свой» и ту же получил ответ.
Радости не было. Только что-то похожее на удовлетворение. Не смотря на затишье, бой еще не кончен, и любая помощь могла стать той крошкой, которая принесет победу.
Рывком Десятый выпрыгнул на холм, оставив под собой стелющийся во всех сторонах дым. Приборы сканировали пространство вокруг, давая главному вычислителю информацию.
Ему хватило четырех секунд, чтоб оценить ситуацию. Вообще-то в условиях реальных боевых действий хватило бы и полсекунды, но тут был другой случай.
Имперский город Эмиргергер
Дворец Императора.
— …и, наконец, о знамении, которое видели многие.
Старший Брат Барра окинул слушателей цепким взглядом. Все тут было как всегда — пятна яркого света на коврах и шкурах, каменные и деревянные столбы, украшенные картинами первых четырех воплощений, ну и конечно те же, что и всегда лица. В отсутствие Императора Аденты Эмирга, в Зале Совета сидел его сын и наследник Мовсий и куча его прихлебателей — молодых, горластых, увешанных оружием, непочтительных и при этом ничего из себя не представляющих. Император проводил смотр ополчения в южных провинциях, а лучше бы не уезжал он из Эмиргергера. Ей Богу, лучше…
Солнце косыми лучами било в раскрытые окна и света хватало, чтоб увидеть всех и каждого, кто сидел в зале Совета. Увидеть и расплеваться от огорчения. Непочтительные, ухмыляющиеся рожи. Рушатся устои, рушится Империя, если такие люди придут к кормилу власти…. Она надежда на Императора.
Библиотекарь этот еще за Императором увязался… Вот кого не жалко, так уж этого безбожника.
— Что замолчал, монах? — спросил Мовсий. Старший Брат очнулся, вздел руку.
— Полагать надо это знаком недовольств Кархи, о чем говорят багровые облака в том месте, где скрылось небесное чудовище…
Иркон наклонился к уху наследника и, заранее улыбаясь, зашептал что-то непочтительное, глазом кося на монаха. Губы у наследника дрогнули, начали разъезжаться в улыбку. Ну, точно, гадость какую-то сказал. Давно этот лицемер к Покаянной пляске просится, ой давно…
