— От такого предложения ты не сможешь отказаться, Элли, — смеется Магда.
— Элли! Ты, случайно, не Элли-Слоник? — спрашивает он.
У меня глаза лезут на лоб. Элли… Слоник? Почему он назвал меня моей прежней кличкой? Или он считает меня такой уж толстой?
Все старые комплексы разом набрасываются на меня. Мне мерещится, будто я раздуваюсь, как воздушный шар. Бегите, все бегите посмотреть на толстуху в «Макдоналдс»!
— Элли-Слоник? — Из моей великанской головы вырывается мышиный писк.
— Ну да. Я только что был в отделе художественных товаров, на верхнем этаже, знаешь?
— Чтобы она да не знала! — откликается Магда. — Она там полжизни проводит.
— Нашей жизни, — уточняет Надин.
— И я, и я тоже, — подхватывает он. — В общем, я там покупал вот этот фломастер, хотел попробовать, а кто-то уже изрисовал весь лист, и там было твое имя — Элли — и такой славный слоник с задранным хоботом.
— А, понятно. Да, это я нарисовала. — Я снова уменьшаюсь до своего обычного размера.
— Так ты и сейчас рисовала слоников?
— Надеюсь, что нет, — говорит Магда. — По идее, она рисовала меня.
— И меня, — встревает Надин. — И еще тебя!
— Меня? — Он моментально загорается любопытством.
— Помолчи, Надин, — говорю я.
— Да ладно уж, покажи. Вот, смотри. — Он раскрывает свой альбом. — Это ты.
С сильно бьющимся сердцем я вглядываюсь в рисунок. Никогда еще я не видела своего портрета, нарисованного кем-то другим. Правда, Моголь изображает меня в числе прочих, когда малюет цветными карандашами на тему «Моя семья», но там я имею вид двух кружочков с четырьмя палочками и дико торчащими волосами, так что его портреты не очень-то лестные.
А этот мальчик нарисовал меня… просто удивительно. Он великолепно рисует. У него точно такой же фломастер, как у меня, но какие свободные, стильные линии! Он явно увлекается графикой Обри Бердслея.[1] Так же уверенно размещает фигуру в центре листа, очертив ее смелыми контурами, и невероятно подробно выписывает детали — волосы, черты лица, даже фактуру свитера. Мои волосы, мое лицо, мой свитер (точнее, позаимствованный у Моголя). Он нарисовал меня такой, какой я хотела бы быть: умной, сосредоточенной. Я рисую в альбоме. Рисую его. А нарисованный он тоже рисует мой миниатюрный портрет.
— Классно! — восхищается Надин. — Смотри, он нарисовал, как ты рисуешь, как он рисует тебя, а ты нарисовала, как он рисует, как ты рисуешь его.
— По-моему, ты заговариваешься, Надин, — замечает Магда. — Давай, Элли, покажи ему.
