Он сидел на бревне, а молодежь толпилась вокруг. О’Брайен кивнул Форнри, и тот подал ему старый, весь истрепанный судовой журнал. Все эти годы О’Брайен частенько использовал его в качестве своего дневника. Там были тщательно сделанные записи Плана, который мог спасти этот мир.
— Я собираюсь дать вам План, — снова заговорил он. — Вы все еще не подготовлены к тому, чтобы понять его суть. Он большой, сложный, вам трудно будет в нем разобраться. Я надеюсь лишь на то, что, когда он вам понадобится, вы сумеете вникнуть в то, что там сказано. Если ваше внимание станет рассеиваться, постарайтесь хоть Бану удержать от сна. Кто-то же должен все это выслушать и запомнить.
Я буду повторять вам то, что тут сказано, снова и снова, с мельчайшими деталями, которые придут мне в голову, а когда кончу, стану повторять все снова и снова опять: столько раз, сколько успею. И пока шевелится мой язык, я буду объяснять вам этот План.
И тогда — клянусь Богом своим и вашим — я буду считать свое предназначение выполненным.
С самых юных лет своей жизни Форнри страшился Лэнгри.
Мало кто из детей мог похвастаться живым прапрадедом, а тем, у кого они были, приходилось заботиться о трясущихся дряхлых стариках, в мозгу у которых не осталось ничего, кроме страха перед смертным пламенем.
А Лэнгри — это Лэнгри. Во время охоты на колуфов он был лучшим гарпунщиком, и удар его гарпуна никогда не пропадал даром. Он первым бросился спускать на воду лодку, чтобы спасти ребятишек, которые оказались в волнах во время одного из очень редких на этой планете штормов. И если другие боялись переправляться через вздувшуюся реку, то именно Лэнгри находил брод и первым же проходил по нему. К нему приводили людей со сломанными руками и ногами, так как только Лэнгри мог справиться с такой бедой.
Множество взрослых приходили к нему за советом, начиная от женщины, брак которой беспокоил вождя деревни, и кончая самим Старейшиной. И если Лэнгри говорил «сделай так», все бросались выполнять его распоряжение. Когда их вел Лэнгри, все следовали за ним беспрекословно.
Такой прапрадед был для Форнри тяжелым бременем. Он мог сказать: «Почему ты пошел вверх по течению, чтобы переправиться через реку? Почему не переплыл ее здесь, как это сделали старшие мальчики?» Или: «Старшие мальчишки ныряют со скалы. Чего ради, спрашивается, ты нырял с бережка?» Форнри боялся, но тоже плыл или нырял.
А когда Лэнгри сказал: «Охотиться на марналов с острогой — детская забава. Пора тебе промышлять колуфов», Форнри присоединился к охотникам. Он был в лодке самым маленьким, может быть, даже самым юным промысловиком за всю историю промысла колуфа. Другие охотники не знали, что его послал Лэнгри, но по обычаю, если в лодке оставалось место, его мог занять любой желающий, так что Форнри никто выгонять не стал. Но зато вдоволь посмеялись: «Гляньте, какой могучий охотник оказал нам честь! Какой великий успех сегодня нас ждет! Он будет гарпунщиком, если только дрожать перестанет, и тогда у него, может быть, найдется время бросить гарпун!»
