И вот тяжело сделалось на сердце у Турина, ибо не знал он, что за новое зло приключилось, и страшился, что беда постигла Морвен и Ниэнор; и много дней размышлял он молча о гибели Дома Хадора и людей Севера. Затем воспрял он и отправился к Тинголу: король же и Мелиан восседали под великим буком Менегрота именем Хирилорн.
С удивлением воззрился на Турина Тингол, внезапно увидав перед собою вместо своего воспитанника — незнакомого мужа, высокого и темноволосого: молча обратил тот на короля взгляд глубоко посаженных глаз; бледным, суровым и гордым было лицо его.
— Чего желаешь ты, о воспитанник? — спросил Тингол, догадываясь, что попросит он не о мелочи.
— Кольчугу, меч и щит, чтобы были мне по росту, — отвечал Турин. — А еще с дозволения твоего возьму я ныне Драконий Шлем своих предков.
— Все это получишь ты, — промолвил Тингол. — Но что у тебя за нужда в вооружении?
— Нужда мужа и сына, коему должно помнить о родне своей, — ответствовал Турин. — Надобны мне также и соратники, доблестные воины.
— Я назначу тебе место среди моих рыцарей-мечников, ибо меч — твое оружие, — проговорил Тингол. — С ними испытаешь ты себя в войне на границах, ежели таково твое желание.
— За пределы границ Дориата влечет меня сердце, — промолвил Турин. — Атаковать врага стремлюсь я, а не защищаться.
— Тогда придется тебе отправиться одному, — промолвил Тингол. — Что за роль отведена народу моему в войне с Ангбандом, решаю я по своему разумению, Турин сын Хурина. Не вышлю я ныне из Дориата вооруженных отрядов; да и в будущем не провижу я того.
— Однако ж ты волен идти своим путем, о сын Морвен, — рекла королева. — Пояс Мелиан не воспрепятствует тем, кто вошел в здешние земли с нашего дозволения.
— Разве что мудрый совет удержит тебя, — произнес Тингол.
— И каков же совет твой, государь? — спросил Турин.
— Взрослым мужем кажешься ты — и ростом, и статью; воистину, более, чем многие иные, — отвечал Тингол, — и все же еще не вполне возмужал ты. А до тех пор должно тебе набраться терпения, испытать и закалить свою силу. Вот тогда, верно, и впрямь настанет час вспомнить о своей родне; однако ж мало надежды на то, что один-единственный смертный сможет сделать больше в борьбе против Темного Властелина, кроме как посодействовать обороне эльфийских владык, покуда стоит она.
— Родич мой Берен сделал больше, — отозвался Турин.
— Берен — и Лутиэн, — промолвила Мелиан. — Однако чрезмерно дерзок ты, говоря так с отцом Лутиэн. Сдается мне, не столь высок твой жребий, о Турин, сын Морвен, хотя и наделен ты великими задатками, и судьба твоя переплетена с судьбой эльфийского народа, к добру или к худу. Берегись самого себя, дабы не случилось беды. — И, помолчав, обратилась она к нему снова, говоря: — Ступай же ныне, приемный сын, и послушайся совета короля. Так оно неизменно мудрее, нежели поступить по-своему. Однако ж не думаю, что, возмужав, долго пробудешь ты с нами в Дориате. Если в грядущие дни вспомнишь ты слова Мелиан, так себе во благо; опасайся и жара, и холода своего сердца и научись терпению, коли сможешь.
