Когда он явился туда, чужак из другого театра, высокий, худой, светловолосый и голубоглазый, я едва ли обратила на него внимание. Это был не мой тип. Он тогда играл в новой пьесе в Олбери и пользовался популярностью, но у меня были другие планы. Несколькими месяцами раньше меня обманул парень. Тогда это не вызвало у меня особой скорби, но сегодня, щеголяя в своем любимом красном платье и слишком часто прикладываясь к «Маргарите», я явно решила оттянуться.
Уж не знаю, как и почему получилось, что мы с ним начали целоваться. Но на следующее утро, лежа на продавленной кушеточке в квартире, которую мы снимали на пару с моим обманщиком-парнем, терзаемая жутким похмельем, я поняла, что совершила ошибку.
Я позвонила ему, чтобы сказать, что это была фигня, просто идиотская выходка, над которой стоит посмеяться и забыть, но он, должно быть, услышал в моем голосе смятение и страх.
– Давай встретимся, выпьем кофе, – сказал он. – И ты расскажешь мне, что тебя действительно беспокоит. Может быть, я смогу помочь.
Так мы встретились в маленькой польской кафешке на Финчли-роуд, где подавали чай с лимоном в стеклянных стаканах и где воздух был пропитан едким пряным ароматом гуляша. На улице шел проливной дождь, поэтому мы долго си дели за угловым столиком, и он слушал муторный и убогий рассказ о моем неверном дружке. Я извинилась за вчерашнее плохое поведение, а он, кивнув, сказал, что такое вполне понятно при сложившихся обстоятельствах. А потом мы долго, очень медленно гуляли по тихим улочкам Уэст-Хэмпстеда. Он сказал, что обязательно позвонит, чтобы узнать, как у меня дела.
На следующий день мы встретились в кафе пол, открытым небом в Риджент-парке. Сидеть там было очень холодно, но мы все равно сидели. Перейти вовнутрь означало принять на себя какие-то более серьезные обязательства, мы оба тогда не были к этому готовы, поэтому продолжали сиротливо ежиться от холода на деревянной скамье. И опять я рассказывала ему вещи, которые никогда не рассказала бы никому, а он слушал. Все, что накипело у меня внутри за шесть месяцев, вырвалось теперь фонтаном наружу, и я не уверена, что сама смогла бы вынести вот так чью-нибудь исповедь.
На другой день мы встретились на другом конце Риджент-парка и гуляли, пока не дошли до какой-то улочки в районе «Фитцровия». Там Он остановился и сказал:
– А здесь у меня квартира. Я поднялась вместе с ним по винтовой лесенке, и мы уселись на диване в передней. Квартирка была маленькая, но невообразимо чистенькая и аккуратная. Она так отличалась от вечно набитой разбросанными книгами, бумагами и тряпьем квартиры, в которой я жила со своим парнем! Здесь можно было дышать, все было на своих местах.
