Там репы пареной покрошат. Это холодное. Потом щи с грибами. А еще — горох, то какойнибудь суп.
Гороховый кисель. Подадут на тарелках. А в скоромный день так мясо. Тоже холодное с квасом.
Мяса накрошат, картошки, все с квасом. Квас у нас все время хороший был.
Дробины-то много было. Это что остается из-под сусла, когда пиво варят. Мама соберет ее, испечет караваем. А потом из нее квас делают, каждую неделю. Квасник у нас больше двух ведер был.
Хлебы Мама пекла через день. День пироги, день хлебы. Семья большая была. Печет три-четыре каравая. На поду. У нас вся семья любили подовый хлеб, в плошках не любили. А пироги — как молочный день, так молочные. С картошкой, нажмут сметаной сверху. А в постный день печет с грибами солеными — губники зовут. А то мучники. Это ячменную муку обдирают на мельнице.
Она белая, как пшеничная. Творят их на дрожжах. Постом, так на воде, а то и на молоке пекут. Печка топится, я тут ржаные сочни сучат. Тонкие пресные лепешки из ржаной муки. С тарелку.
Разложат их по противням. Эти сочни… И вот это ячневое тесто сверху раскладывают. Крайчики загибают. Вот и пекут. Молочный день, так сметаной намажут люто, чтоб уж они зажарились, были румяные. Вот и едим… Были торканцы. Это как снегу свежего, чистого навалит. Так бегут, накладут целую крынку, насеют муки гороховой, насыпят и торкают — воду тут не льют, только снег да мука. Посолят и опять торкают. И до того доторкают, что уж уходить будет оно, как с дрожжами. Вот тогда и пекут их во всю сковороду. На масле. Хорошие, мягкие, вкусные… А блины Мама пекла каждый день. Надоедят. Мы с Галиной на полатях лежим: «Санька, погляди, там чего у печи чудится?» — «Да блины опять пекут». — «Тише! А то сейчас позовут блины-то есть. Молчи!» — «Эй, — Мама кричит, — марш блины есть, пока теплые. Слезайте!» — «Я говорила, что молчи!» Слезем. Возьму я блин, подсолю. Да маслом льняным помажу.
У нас лен-то сеяли только что на масло. На все посты. У нас лен снопами считали, не грудами. Мама скажет: «Пятьсот снопов нынче льну». — «Ой, как и много, Пелягея Автономовна». — «Да вот надо столешников выткать. (У нас ведь не обедают без скатерки, за грех считалось.) Да надо и ручников выткать». Лен у нас вытеребят, на гумне постилают его, как он высох, идут двое и кичигами — это как валек, только долгий — колотят его. Повернут, опять колотят, вытрясают.
Потом провеют семя. И перед постом на маслобойню надо ехать. Повезут с полмешка, да и будет масла с полведра, да и более. Масло такое, что и сливочного не надо. И это перед каждым постом. Постом-то молочное не ели. Грибы, огурцы, капуста, квас, брусника… А то Тятя скажет «Надоело это все. Голован, бегите-ка в лавку к Мише Антонову, возьмите гольца соленого. Да не резал бы, целого бы вам вешал». (У нас в деревне двое торговали — Михаиле Антонов и Димитрий Гребнев.) Принесем гольца. Вымоют его теплой водой. Сейчас самовар.
