— Тоуд! — взвыл Рэт и попытался утихомирить разбушевавшегося лихача, вдавив в пилотское сиденье, для чего пришлось изо всех сил схватить его за плечи и покрепче нажать. В результате траектория полета изменилась — резко и неожиданно. Самолет накренился, и Рэт увидел, что земля, река, ивы и Тоуд-Холл очутились не внизу, а где-то сбоку.
— Тоуд, немедленно сажай свою штуковину! — потребовал Рэт,
— Не хочу, не буду, не… я не знаю как! — Похоже, трагический смысл этих слов не в полной мере дошел до возбужденного полетом мозга Тоуда.
— Тогда хоть…
Рэт собирался сказать Тоуду, чтобы тот пристегнул вытяжную стропу парашюта, которая бесцельно моталась на ветру, но сообразил, что его собственный парашют также не обеспечен аварийной страховкой. Трезво и практично действующий в критических ситуациях, Рэт и на сей раз поступил решительно и логично: осмотревшись, он поскорее пристегнул стропу тоудовского парашюта к показавшемуся ему подходящим крючку на фюзеляже, а затем проделал то же самое со своим. Тоуд даже не заметил заботливых стараний друга, так он был увлечен своим полноценным, деятельным существованием в волшебном мире на границе небесной глади и земной тверди.
Самолет то проваливался, то планировал над Тоуд-Холлом, то опускался к самой земле, то вновь взмывал ввысь. Сам ли летательный аппарат тренировал свои способности к высшему пилотажу, или он подчинялся управлению Тоуда — сказать невозможно.
Время от времени под крыльями на несколько секунд показывалась лужайка Тоуд-Холла с посадочной полосой, но успеть приземлиться за эти краткие мгновения нечего было и думать. Оставалось лишь надеяться на чудо, которое теперь только и могло опустить самолет на землю, не разбив его вдребезги.
Так думал Рэт до тех пор, пока не произошло нечто совсем из ряда вон выходящее: на очередном подъеме мотор самолета вдруг как-то странно зачихал — и заглох! Только что мир был наполнен мощным ревом и грохотом, и вдруг — тишина, нарушаемая лишь самым безнадежно-зловещим звуком, который когда-либо доводилось слышать Рэту: это свистел и завывал ветер в рулях и проволочных растяжках крыльев и ему аккомпанировало мерное бормотание пропеллера, вращающегося под напором встречного воздуха.
Прежде чем Рэт успел что-нибудь сказать или даже подумать о том, что можно было бы сказать в такой безнадежной ситуации, мир вдруг резко завалился набок, а затем и вовсе перевернулся вверх ногами. Для Рэта это событие ознаменовалось тем, что он вдруг оказался вне самолета, более того — в свободном полете сквозь толщу холодного зимнего воздуха.
