— Александр Андреевич, простить прошу покорнейше, что врываюсь, смущая уединение ваше. Но события чрезвычайные тому причиной.
Безбородко приподнял влажные, темные глаза на Куракина, молча пожал плечами.
— Брат мой под домашним арестом, меня государь не принимает. Вины за собой не вижу, иначе как злобным наговором врагов объяснить не могу всего происходящего.
— Кому же вы враг, Александр Борисович?
— Могу догадываться. Политика моя…
— Бросьте. Какая у вас политика? — Безбородко вздохнул негромко, поправил плед. — Лучше скажите, к Екатерине Ивановне обращались?
— Да. Но государь…
— Не внял. Чего же вы хотите? Известно вам хотя бы, что из Москвы вызван сенатор Петр Лопухин с семьей? Тот, что женат на Кате Шетневой?
— Да. Государю приглянулась их старшая дочь, Анна.
— Вот видите. Если кое-какие уроки от мачехи переняла, ласковая бабенка выйдет. Петр Лопухин, думаю, пойдет на место вашего брата.
— Но за что уволен Плещеев?
— Сердце монарха в руке Господа.
— Александр Андреевич, что же это? Сердце, рыцарские подвиги, орден иоаннитов. Мы два года не давали начаться войне…
— Не мы! Я не давал. Но теперь обстоятельства изменились.
— Какие обстоятельства? Девица из Замоскворечья? Мальтийские кавалеры в шутовских балахонах?
— Вы всегда видели только то, что перед носом. Мальта — никчемный островок, но, начав с нее, кто знает, где господа из Директории остановятся. Мы их должны осадить.
— Александр Андреевич, так вы… Грех на себя берете!
— Не вам судить, — Безбородко потянулся к колокольчику.
…Двор вновь танцевал вальсы, любимые новой камер-фрейлиной Лопухиной. Все чаще карета с гербами мальтийского ордена, которую полагалось не узнавать, стояла у дома на Дворцовой набережной; имя «Анна», «благодать» вышито было на знаменах Преображенскою полка. Александр Куракин просил отставки, в которой император ему отказал, объявив громко, в присутствии двора, что сам знает, когда увольнять тех, кого он назначает. Три дня спустя вице-канцлером стал племянник Безбо-родко Виктор Кочубей, только что вернувшийся из Стамбула. Дел на него навалилось много, Александр Андреевич работал помалу и чувствовал себя все хуже.
13 октября корпус Розенберга перешел Буг, имея дирекцию на Львов.
* * *
Павел встречался с Анной в доме, купленном для ее отца казной у адмирала де Рибаса. Минули первые дни довольства, когда счастьем было то, что женщина эта улыбается, сидит рядом; наслаждением слышать, приходя в дом, ее торопливые шаги за дверью гостиной. Слепая радость — владеть прошла, и он никак не мог понять, что дальше — загадка или пустота.
