— Кушай, кушай! Пожрать — это святое.
Коллега Раис, невысокий и худенький, какие обычно попадают на прополку, уселся рядом с Маркелом с другой стороны, поставив перед собой глубокую тарелку супа. Раис отчаянно любил суп и готов был заказывать его и на завтрак, и на ужин.
— Не помешаю?
Маркел, не отрываясь от буженины, приглашающе кивнул. Миниатюрный редильщик был ему симпатичен.
— Калья! — сообщил Раис, зачерпывая горячую жижу с янтарными блёстками жира. — Настоящая калья готовится на отваре из ершей, потом бульон процеживается и осветляется осетровыми молоками. Последними кладутся звёнышки стерляди. И ни в коем случае не солить!
— Что так? — спросил Фермен, отодвинув наконец свою лохань. — Без соли ненажористо выходит.
— Огуречный рассол! — возвестил Раис, внушительно воздев ложку. — Опускаем в бульон стерлядь и тут же доливаем огуречного рассола. Разумеется, не бочкового, огурчики должны быть самолучшими, их кладут за три минуты до окончания варки, так что в тарелке они слегка похрустывают.
— Так это у тебя рыбный рассольник, что ли? — полупрезрительно поинтересовался Фермен.
— Это калья! Рыбный суп — порождение невежд, а калья — произведение искусства! Недаром в народе говорят: где калья, там и я.
Маркел с интересом покосился в сторону тарелки соседа. На вид в калье не было ничего особенного, но аромат разливался такой, что даже сытое брюхо непроизвольно начинало отделять желудочный сок.
«Надо будет завтра попросить у повара такую же калыо, что Раис заказывал», — подумал Маркел.
Повторять чужие заказы считалось неприличным, но Маркел давно привык не обращать внимания на подобные мелочи. Это же не технологию прореживания нарушить, а всего лишь нормы приличия. Фермен, вон, чавкает и рыгает за столом, но никто ему словом не попеняет.
Тревожным звоночком в памяти прозвучало воспоминание о лопушнике, выдранном не по правилам. Хотя какое это к бесу нарушение, подумаешь, топор вместо культиватора. Главное — результат.
— Мне сегодня лопушник попался необычный, — произнёс Раис, приподняв голову от кальи. — Корень у него не редькой оказался, а мочковатый. Я всю землю изрыл, нет корня — и все тут! Вернее, корней полно, но разлапистые, как, скажем, у манжетки. Еле выбрал один корешок нужной длины, а то не знаю, что и делал бы.
— Манжетка — не наша печаль, — заявил Фермен, — с этим — к пропольщикам. Из трав наш только лопушник. Потому наш культиватор от ихнего и отличается, что он под лопушник заточен, а не под манжетку или полынь.
