– Смотри, какие патроны.
Владимир Владимирович заглянул в окошко выбрасывателя и неохотно сказал:
– Боевые. Вы за это ответите.
– Само собой, – ответил Капусто, тыча пальцем в кнопки сотового телефона. С трубкой он управлялся одной рукой. Пистолет в другой смотрел в спину Владимиру Владимировичу.
– Ну и залезли, что такого? – миролюбиво сказал тот. – Очень спешили, а на звонок никто не отвечал. Я с пониманием отношусь к вашей бдительности и претензий не имею.
На этих самых словах успевшая встать Нина отвесила Блинкову-младшему звонкую оплеуху. С размазанной по лицу арбузной мякотью она была похожа на индейца в боевой раскраске.
– Теперь я тоже претензий не имею, – сообщила она и, подобрав упавшие со столика салфетки, начала приводить себя в порядок.
Шофер отошел в сторону и со скучающим видом уселся в свободное кресло. Пуговицы, которые он расстегнул, подбираясь к пистолету, были опять застегнуты.
Капусто уже вызвал подкрепление. Затевать перестрелку, когда через две минуты должна была примчаться машина с охранниками, стал бы только сумасшедший.
Глава X
Блинков-младший на тропе войны
Капусто с бывшим милицейским сержантом Никифоровым раз десять прогнали эту видеозапись – и подряд, и по кадру, и с обычной скоростью, и с замедленной. Там было на что посмотреть. Джентльмен в смокинге доставал из бумажника проездной билет на метро и пытался с его помощью отжать ригель замка.
– А там «собачка», – каждый раз комментировал эту сцену Капусто. – Нашел дураков! Это же не замок в подъезде, а как-никак третий
уровень защиты!
Человек, явившийся покупать банкирский особняк с проездным в бумажнике, мог быть только самозванцем.
Потом джентльмен покорно подставлял спину. Встав ему на плечи, Нина и шофер по очереди перелезали через забор. Шофер становился полусогнувшись и упираясь руками в забор. Нина карабкалась ему на плечи, перегибалась через забор и втягивала к себе джентльмена. Причем командовал этой операцией не он, а шофер!
Блинков-младший жалел, что не пригляделся к нему повнимательней. Шофер, державшийся все время позади семейки «миллионеров» и не проронивший ни слова, показался ему пустым местом. Но по записи, сделанной, когда эта троица думала, что ее никто не видит, было ясно: самый главный он, а не «миллионеры». У шофера были властные жесты, и даже осанка менялась. Он распускал животик и становился таким вальяжным, что хотелось назвать его барином. А при посторонних выпячивал грудь, как солдат в строю.
