Вашкевиц!
- Нет! - Крик непроизвольно сорвался с его губ.
Он очнулся с искаженным лицом и руками, наполовину вытянутыми вперед в позе человека, заклинающего призрак. Он потряс головой, чтобы выкинуть из мозга отвратительное предположение, и попятился, тяжело дыша, от контрольной панели.
Не это. Только не это. Он удивился самому себе, слабости, которая заставила его испытать дурноту от ужаса. Победить или проиграть; жить или умереть. Но как Джордан, а не кто-то другой.
Дрожащими пальцами он зажег сигарету. Итак все прошло, и он в порядке. Он вовремя догадался. Он был предупрежден. Незаметно для него - все это время - семена главенства чужих воспоминаний, должно быть, ждала внутри. Но теперь он знал, что они были тут, он знал, какие меры принять. Опасность лежала в памяти Вашкевица.
Он должен отключить свое сознание от нее. Будет сражаться на посту без преимущества их опыта. Первый часовой на границе действовал без помощи банка памяти, значит, и он сможет.
Так.
Он принял решение. Включил просмотровый экран и встал перед ним, очень напряженный и точный, в центре Поста, глядя на точки, которые были его сорока пятью механическими собаками, разбросанными на страже на протяжении миллиона километров в космосе, на управление, которое позволяло бы ему бросать их жесткие, страшные механические тела в битву с врагом, смотрел и ждал, ждал мужества, которое приходит при встрече с трудностями лицом к лицу, ждал, чтобы оно поднялось в нем и овладело им, положив конец всем страхам и сомнениям.
И таким образом он ждал долго, но мужество не пришло.
Быстро уходили недели; так и должно быть. Ему говорили, чего ждать, во время учебы, и неминуемо, что эти первые месяцы должны быть напряженными, чтобы часть его сознания все время была начеку и ожидала колокола тревоги, который бы означал, что "собачки" дают сигнал о появлении врага. И неминуемо, что он неожиданно будет замирать посреди обеда, с вилкой, не донесенной до рта, ежесекундно ожидая вызова, что он будет неожиданно просыпаться в полночь и лежать неподвижно и напряженно, глаза устремлены в темный потолок, и прислушиваться. Позднее, как говорили ему во время учебы, когда вы освоитесь на Посту, это постоянное напряжение ослабится, и вы станете спокойнее, и только один тихий уголок вашего сознания будет незаметно все время в тревоге. Это придет со временем, убеждали его.
И вот он ждал, ждал, когда в его душе высвободится свернутая пружина, когда он почувствует, что Пост станет уютным и дружелюбным к нему. Когда он впервые был оставлен в одиночестве, он сказал себе, что, конечно, в его случае ожидание будет вопросом дней; потом, когда дни прошли, а он все еще был с состоянии спускового крючка, он дал себе мысленно пару недель, потом месяц.
