Однако мистер Гаррисон наотрез отказался пожертвовать на клуб хоть цент, и все уговоры Энн закончились ничем.
— Но вы же как будто одобряли наше общество, мистер Гаррисон!
— Ну и что? Да, одобряю, но не до такой степени, чтобы тратить на него деньги.
— Еще один такой денек, и я стану такой же пессимисткой, как мисс Элиза Эндрюс, — сообщила Энн вечером своему отражению в зеркале.
Глава седьмая
ПО ВЕЛЕНИЮ ДОЛГА
Энн откинулась на спинку стула и вздохнула. Был октябрьский вечер, она сидела за столом, заваленным учебниками и тетрадями, но лежащие перед ней густо исписанные листки не имели никакого отношения к урокам или занятиям по подготовке в университет.
— Что у тебя не ладится? — спросил Джильберт, который в эту минуту вошел на кухню и услышал ее вздох.
Энн покраснела и подсунула исписанные листки под стопку школьных сочинений.
— Да ничего ужасного. Просто я пыталась, как мне советовал профессор Гамильтон, выразить некоторые свои мысли на бумаге, но что-то у меня ничего не получается. В записанном виде мои фантазии кажутся мне глупыми и надуманными. Да и свободного времени у меня очень мало.
ока проверишь тетрадки, уже не хочется ничего сочинять. — Но дела в школе у тебя идут прекрасно, Энн. Дети в тебе души не чают, — утешил ее Джильберт, садясь на каменный приступок у плиты.
— Не все. Энтони Пайн меня не любит. Более того, он меня не уважает, просто презирает, и, должна тебе признаться, Джильберт, это меня страшно огорчает. Он вовсе не плохой мальчик, озорной только, но не хуже других. В общем-то он меня слушается, но выполняет мои поручения с таким презрительно-снисходительным видом, словно просто не хочет опускаться до споров со мной… И это очень плохо влияет на остальных. Чего я только не делала, чтобы завоевать его доверие, но теперь мне уже кажется, что это безнадежно. Он ведь славный паренек, хоть и Пайн, и я бы хотела перебороть его враждебность.
— Наверное, он просто наслушался всякого у себя дома.
— Нет, не только это. Энтони — очень независимый мальчик и думает сам за себя. Просто он раньше всегда учился у мужчин-учителей и считает, что женщины-учительницы никуда не годятся. Ну ладно, посмотрим, может быть, доброта и терпение еще возьмут свое. Я люблю преодолевать трудности, и мне очень интересно учительствовать. У меня есть Поль Ирвинг, который один стоит всех остальных. Какой же это милый мальчик, Джильберт, да к тому же у него необыкновенные способности. Я убеждена, когда-нибудь он прославится.
