Вечером 5 сентября он сидел с герром Шульце за обедом. Ровно год тому назад, в этот самый день, Марсель нашёл в шахте Альбрехт труп своего маленького приятеля Карла. Рано наступающая суровая зима в этой американской Швейцарии уже успела окутать окрестности своим белым покровом. Но в парке Штальштадта воздух был тёплый, как в июне, и хлопья снега, тая на лету, ложились на землю обильной свежей росой.
— А сосиски с капустой сегодня были недурны, — мечтательно промолвил герр Шульце, который при всех своих миллионах не утратил привязанности к своему излюбленному кушанью.
— Да, изумительны! — подхватил Марсель, который с мужественным терпением каждый день ел эти до смерти опротивевшие ему сосиски. Он почувствовал, как у него поднимается тошнота, и, должно быть, это чувство заставило его решиться доделать, не откладывая, задуманный им опыт.
— Я иногда думаю, — со вздохом продолжал герр Шульце, — как это люди, которые живут в странах, где нет ни пива, ни сосисок, ни капусты, могут мириться с таким жалким существованием.
— Да, конечно, такая жизнь — сплошное мучение, — поддакнул Марсель. — По-моему, было бы высшим актом гуманности присоединить их всех к Фатерланду.
— А что ж, так оно и будет, так и будет! — воскликнул герр Шульце. — Вот мы уже сейчас в самом центре Америки. Дайте нам только занять островок-другой поближе к Японии, и вы увидите, как быстро мы приберём к рукам весь земной шар.
Лакей подал им трубки. Герр Шульце не спеша набил трубку, раскурил её и, откинувшись на спинку кресла, погрузился в полное блаженство. Марсель только и ждал этой минуты.
— Признаться, не очень я верю в возможность такого завоевания, — сказал он, помолчав.
— Какого завоевания? — с удивлением спросил герр Шульце, который уже успел забыть, о чём они говорили.
— Да вот, завоевания немцами всего мира.
Бывшему профессору Иенского университета показалось, что он ослышался.
— Вы не верите в то, что немцы завоюют мир?
— Не верю.
— Нет, это прямо поразительно! Может быть, вы соблаговолите изложить причины вашего неверия?
— Причина, на мой взгляд, самая простая. Мне кажется, это не может произойти потому, что французская артиллерия в конце концов обгонит вас и возьмёт над вами верх. Мои соотечественники, которые хорошо знают французов, считают, что француз, которого раз проучили, стоит двоих. Урок тысяча восемьсот семидесятого года обернётся против тех, кто его дал. У меня на родине, в моей маленькой стране, сударь, в этом никто не сомневается, и, уж если говорить все до конца, того же мнения держатся и наиболее дальновидные люди Англии.
