— Ах, ах! В самом деле? — Вот как все произошло: я гулял по дороге, раздумывая о своем. Как сейчас помню, пошел с правой ноги. Дорога была узкой, и вдруг я столкнулся с человеком. Если бы я пошел с левой ноги, то столкновения бы не произошло. Короче, он упал в воду и. утонул. Он был женат. Его жена, овдовев, вышла замуж за француза, а его сыном и был Равайяк.
[22]».
— Ну и что? — не понял викарий.
— А то, что Равайяк убил Генриха Четвертого. Если бы индус не пошел в этот день с правой ноги, этого бы не случилось.
— Я не принимаю вашего сравнения, но и спорить не хочу. Вижу, вы не понимаете смысла моих слов.
— Вы удивляете меня, викарий!..
Такого рода дискуссии были излюбленным десертом двух господ. Предлог, в сущности, не важен. Главное — дружеская беседа. Бог знает, сколько бы еще продолжался этот спор, если бы не вошел слуга. Он принес газету, вручил ее хозяину и удалился молча, со скорбным лицом.
Кюре повертел газету в руках, развернул, перелистал, мельком пробежал что-то глазами, проверил, достаточно ли прочна бумага и выдержит ли она его табак.
— А! Вот и о вчерашней катастрофе: «Произошло ужасное событие… упал колокол… Ничего особенного… Полиция… (всюду эта полиция). Число жертв предполагают до 90 человек». Немного, если учесть, что журналисты обожают преувеличивать. Я думал, будет куда больше.
— Боже! Викарий, взгляните на эту заметку! «Отец Брюно прибыл вчера вечером в наш город. Он должен был сделать лишь краткую остановку… Тем не менее, проповедник выступит в соборе» и так далее.
— Это газета из Бордо от десятого марта. Сегодня тринадцатое. Если отец Брюно приехал в Бордо девятого вечером, то он никак не мог написать мне письмо из Ла Рошели,[23] датированное одиннадцатым марта!
— Вот видите, кюре, у меня были предчувствия, что здесь не все так просто, как может показаться на первый взгляд.
В эту минуту вошел один из викариев, служивших молебен по погибшим.
— Вы знаете о заметке?
— Конечно! Весь город шумит, — отвечал вновь прибывший. — Даже полиция заволновалась.
— Я должен все узнать. Пойду к королевскому прокурору. — Кюре взял свою шляпу и поспешно вышел.
— Подождем его возвращения, братья, это лучшее, что мы можем сделать. Не желаете ли продолжить беседу?
— С удовольствием, дорогой брат.
Оба оживленно зашептались, прерывая иногда свой слишком тихий разговор восклицаниями, смысл которых непосвященному был бы непонятен.
