Друзья вошли внутрь. Хотя на улице светило солнце, в храме сохранялся полумрак. Внезапно дверь с шумом захлопнулась, да так, что все здание содрогнулось от удара. По высоким сводам прокатилось гулкое эхо.
— Жюль, — тихо проговорил Мишель, — старой Сарабы нет на обычном месте.
Жюль обернулся — скамейка была пуста.
— Впервые в жизни вижу, чтобы и скамейка и площадь пустовали, — ответил Жюль.
— Это, конечно, ерунда, но все же кто мог закрыть дверь снаружи?
Жюль отреагировал не сразу.
— Старый Жозеф.
— Пойдем к нему.
Каморка старика находилась в одном из самых темных углов церкви. Сначала надо было пройти в исповедальню,[66] с довольно неуклюжими деревянными скульптурами и грязными, некогда желтыми занавесями. Раньше, когда в церкви были кюре и викарии, эта исповедальня принадлежала кюре. Еще можно прочесть имя — Морисо, если я не ошибаюсь.
Прежде чем подойти к дверце, надо было миновать еще массивные перегородки. Друзья ступали осторожно, полной грудью вдыхая специфический церковный запах. Со страхом услыхали они, как открылась дверь и раздались гулкие шаги. Молодые люди переглянулись, взялись за руки, стараясь не терять самообладания.
Вот, наконец, и каморка. Тихо, спокойно. Дверь открыта. В комнате — беспорядок; бумаги, выброшенные из шкафчика на стене, валялись повсюду на полу, в углу — перевернутый стул, замок на шкафу взломан. Даже постель перерыта, как будто здесь что-то искали.
Без сомнения, убогое жилище старого звонаря посетил чужак.
— Пусто, — вскричал Жюль, — я знал!
— Пусто, — повторил Мишель, — но что же тут стряслось?
— Ничего не понимаю.
— Кто закрыл входную дверь в церковь?
— Хватит вопросов, у меня и так голова идет крутом. — Жюль с силой потер лоб. — Мишель, мы с тобой достаточно смелы?
— Да, Жюль. Сейчас опасный момент.
— Твой кинжал при тебе?
— Да.
— Пойдем на колокольню!
— Ну что ж, пойдем.
Выйдя из комнаты, Жюль запер дверь на ключ. Они поднялись по скрипучей лестнице. Подошли к входу, ведущему на колокольню, оставалось лишь толкнуть дверь.
— Жюль, когда Жозеф уходил отсюда, он всегда тщательно все запирал.
— Так он не выходил?
Молодые люди карабкались по винтовой лесенке, здесь было светлее, чем в церкви; бойницы в стене находились выше соседних домов, и дневной свет проникал сюда беспрепятственно. Под лучами солнца серебрилась вековая пыль на стенах башни.
Жюль, и Мишель поднимались не спеша. Воспаленное воображение, натянутые нервы оживляли все вокруг. Ступени, казалось, сохранили еще следы ног старого звонаря. Друзьям представлялось, что они вдыхают запах смерти. Вот, наконец, и последняя дверь. Ключ в замке. Они открыли дверь, и она заскрежетала, словно могильная плита.
