– Вздор. Великие книги потому и великие, что каждый читатель становится их автором. Вы прочитываете их так, как вам хочется. А хочется вам совсем немногого.
– Дело не в том, чего мне хочется. Если бы Стендаль хотел, чтобы Клелия потеряла невинность в таких обстоятельствам он сказал бы больше. Он не ограничился бы двумя туманными фразами.
– Непременно ограничился бы. В этом вся прелесть. А вам нужны подробности?
– Да.
– Это Стендаль, Франсуаза, а не Брэм Стокер. Читайте лучше про вампиров: гемоглобиновые сцены понравятся вам больше.
– Не говорите дурно о Брэме Стокере: я его обожаю.
– И я! Я люблю и груши, и гранаты. И я не требую от груш, чтобы они походили вкусом на гранаты. Груши я люблю за их утонченную сладость, а гранаты – за кровь, брызжущую на подбородок.
– Нечего сказать, сравнение отменное.
– Кстати, если вам нравятся вампиры, обязательно прочтите «Кармиллу» Шеридана Ле Фаню.
– Возвращаясь к «Пармской обители», не стоит ли признать, что мы обе правы? Если Стендаль удовольствовался в этом месте двумя фразами, возможно, он хотел двусмысленности. Или, быть может, сам не мог определиться.
– Допустим. Но почему для вас настолько важно, чтобы это было так?
– Сама не знаю. Мне кажется, что двое могут ощутить глубокую близость, не познав друг друга в библейском смысле этого слова.
– Тут наши мнения совпали.
После этого массаж продолжался в молчании.
Лонкур наведался к Франсуазе Шавень в пурпурную комнату минут через десять после того, как она туда вернулась.
– Я принес вам «Кармиллу», поскольку догадался, что вы меня об этом попросите.
– Я вижу, вы по-прежнему не пропускаете ни словечка, из наших разговоров.
– Было бы глупо лишать себя такого удовольствия. Слушать, как две молодые женщины дискутируют о дефлорации Клелии, – просто наслаждение. Кстати, я согласен с вами: я тоже думаю, что Конти осталась девственницей.
– Удивительно слышать такое от вас. Вы ведь не сторонник целомудрия, – фыркнула Франсуаза.
– Вы правы. Но Фабрицио дель Донго я считаю полным идиотом. Отсюда и мое мнение.
– Не вижу ничего удивительного в том, что сластолюбивый старикашка презирает юношу-идеалиста.
– Не более удивительно, что чистая молодая женщина презирает сластолюбивого старикашку.
– Вы пришли ко мне, чтобы поделиться своими взглядами на литературу?
– Я не обязан перед вами отчитываться. Я люблю поговорить с вами, вот и все.
– А я с вами – нет.
– Мне это безразлично, моя дорогая. Вы вообще мне очень нравитесь. И еще мне нравится смотреть на ваше милое личико, когда я привожу вас в негодование.
