– Думаю, что вы много говорите.
– И какой вывод вы из этого делаете?
– Что вам это очень нужно.
– Так и есть. В этом доме я ни с кем не разговариваю. Я могла бы, если б хотела. Когда я с вами, я чувствую, что мой язык свободен – другого слова не подобрать. Опять вспоминается «Граф Монте-Кристо»: когда два узника встречаются после долгих лет одиночества, они говорят, говорят и не могут наговориться. Они по-прежнему в заточении, но как бы уже наполовину свободны, потому что каждый нашел друга, с которым можно поговорить. Слово освобождает. Удивительно, не правда ли?
– В иных случаях бывает наоборот. Есть люди, которые подавляют вас своим словоизвержением: возникает тягостное чувство, будто их слова связывают вас по рукам и ногам.
– Такие люди не говорят, а болтают. Я надеюсь, что вы не из их числа.
– Вас мне больше нравится слушать. Ваши рассказы – как путешествия.
– Если так, то это всецело ваша заслуга. Хороший слушатель располагает к откровенности. Если бы я не видела в вас дружеского участия, мне бы не хотелось рассказывать. У вас редкий талант – вы умеете слушать.
– Не мне одной понравилось бы слушать вас.
– Возможно, но другие не слушали бы так хорошо, как вы. У меня очень странное чувство, когда я с вами, – я чувствую, что я есть. А без вас меня как будто нет. Я не могу это объяснить. Надеюсь, что я никогда не поправлюсь. Ведь когда я буду здорова, вы перестанете приходить. И меня больше не будет.
Медсестра, глубоко тронутая, не нашлась что ответить. Они долго молчали.
– Вот видите: даже когда я ничего не говорю, мне кажется, что вы меня слушаете.
– Так оно и есть.
– Франсуаза, могу я обратиться к вам с одной очень странной просьбой?
– Какой же?
– Тридцать первого марта мне исполнится двадцать три года. Вы сделаете мне чудесный подарок, если к этому дню я еще не поправлюсь.
– Замолчите, – поспешно ответила молодая женщина, опасаясь, что их подслушивают.
– Очень прошу: я хочу быть больной в день моего рождения. Сегодня четвертое марта. Устройте это.
– И не просите, – ответила медсестра нарочно громко на случай, если стены имели уши.
Франсуаза Шавень зашла в аптеку, потом вернулась в больницу. Много часов она провела в раздумьях, сидя в своей комнатке. Ей вспомнилось, что Капитан просил директрису прислать медсестру без очков, – теперь было ясно почему: чтобы больная не увидела свое отражение в стеклах.
Ночью, засыпая, она подумала: «Я действительно хочу ее вылечить. И поэтому, Хэзел, ваше желание исполнится так, как вы не смели и мечтать».
