Он поднимается и складывает бумаги, потом говорит:
— Когда его приведут, пусть майор спросит, куда он девал нож, которым его якобы убили. Не могу догадаться… Остальное мне неинтересно.
И уходит.
— Вот даёт Громобоев, — говорит Фонин. — Вот даёт!
Потом без стука, мягко так распахивается дверь и входит возбуждённый майор.
— Васька Золотов в прихожей сидит. Сам прибежал, ублюдок. Говорит: «Громобоев знает, что я живой». Говорит: «Я об этом догадался, когда сарай, где я прятался, ветром сдуло».
Провожали Громобоева и Миногу.
— Кто вы такие? — спросили их напрямик. — Может, разведчики?
— Нет.
— Может, вы старые боги?
— Нет.
— Может, вы пришельцы?
— Нет.
— А кто же вы?
— Мы — это вы.
— Непонятно. Оставайтесь. Жили бы здесь…
— Мы придём, когда вы поймёте…
Незначительный Сулин ловил удочкой рыбу, то есть не нарушал правил охоты и рыболовства, но рыба не клевала.
Проходивший майор спросил его:
— Отчего мрачный, Сулин?
— Не ловится. Не фартит.
— А зачем ловишь?
— Другие же ловят.
— А ты рыбу любишь?
— Нет.
— Потому и не ловится, — сказал майор с внезапной яростью. — А ну давай отсюда!
И долго смотрел ему вслед.
Аверьянов и Абрам везли по шоссе оборудование для универсама, который заканчивали строить вместо захудалой Абрамовой продпалатки, и увидели, как по вечернему шоссе от города двигались несколько человек. Они пригляделись и поняли, что это из города уходили водолазы.
Они играли в чехарду и кричали:
— Прыгай, старик, прыгай!
И Громобоев прыгал, придерживая шляпу.
Рядом шли художник налегке и Минога. Художник играл на губной гармошке, а Минога шла босиком, легко, будто танцевала.
И последнее.
Незадолго до их ухода из города на месте костра на берегу реки расцвёл невиданной красоты огромный цветок.
Город бегал его смотреть в нерабочее время. И, не ожидая зимы, его накрыли оранжереей.
Приехала комиссия, вызванная учителем ботаники, но определить, что за цветок, не смогла. В справочниках его не оказалось. Хотели было срезать его, чтобы изучить, но городские хулиганы не дали.
Сказали, что «начистят хлебало каждому, кто подойдёт к цветку ближе чем на четыре лаптя».
Тогда комиссия запросила у Миноги, не знает ли она? Минога ответила лениво, что не знает.
Но город смеялся.
