В конце холла находились еще одни высокие, от пола до потолка, двери из зеленоватого металла, преграждающие дальнейший путь. Однако стоило управляющему приблизиться к ним, как створки автоматически распахнулись. Блейз и его спутники оказались в совершенно иной части здания, вполне современной, освещенной великолепной имитацией лучей Сириуса, лившихся с небес трехмерных пейзажей, что виднелись за оконными экранами, украшавшими стены.
Молодой человек в голубой ливрее увел куда-то Генри и его солдат, и они остались втроем – Блейз, Тони и Матиас.
Матиас подвел Блейза и Тони к одному из окон-экранов. Секция стены вместе с окном скользнула в сторону, и за ней оказалась поджидающая их кабина лифта. Лифт, судя по мягким креслам и небольшому бару, явно персональный. Матиас жестом пригласил их войти. Стена скользнула на место, и кабина двинулась вверх.
Некоторое время они молчали. Матиасу явно нечего было сказать. Тони, как всегда в подобных ситуациях, сохраняла спокойствие. Блейз же погрузился в собственные мысли. Для него уже стало привычным помалкивать о своих планах до поры до времени и не делиться ими ни с кем – даже с Тони и Данно. Сейчас же ему просто нечего было бы рассказывать. Он раздумывал над тем, что скорее всего во время ужина ПСД, кроме всего прочего, еще и попытаются его купить.
Блейз же вовсе не собирался продаваться. Но если он сделает вид, что серьезно обдумывает их предложения, то получит гораздо более четкое представление об их отношении к нему и о том, насколько сильны его позиции. Очевидно, они применят старую как мир тактику кнута и пряника.
Кабина остановилась; они вышли из лифта и оказались в небольшой прихожей перед довольно обширным овальной формы залом – столовой или гостиной, точно определить было невозможно, – также украшенным окнами-экранами. На тех экранах, что Блейз видел из прихожей, был изображен город с высоты птичьего полета.
Управляющий проводил их в овальный зал. Там в креслах с индивидуальными столиками уже сидело около дюжины людей – исключительно мужчины. Заметив Блейза и Тони, они уставились на них с нескрываемым любопытством.
– Подождите здесь, – вполголоса произнес Матиас.
Он прошел вперед и приблизился к креслу, в котором сидел человек лет шестидесяти, когда-то явно отличавшийся мощным телосложением, а теперь изрядно располневший и обрюзгший. Лицо его со все еще яркими голубыми глазами производило впечатление открытости и дружелюбия. Но лоб, изборожденный глубокими морщинами, равно как и глубокие складки вокруг рта, свидетельствовали о дурном нраве и становились все заметнее по мере того, как Матиас продолжал что-то нашептывать ему на ухо. Когда он наконец заговорил, то оказалось, что голос у него очень громкий и сердитый. Похоже, он совершенно не обращал внимания на то, что его слышат и Блейз с Тони.
