– Вы забыли, – вскричал он, – что Лагардер может жениться на Авроре де Невер в любую минуту?
Филипп Мантуанский вздрогнул.
– И кто знает, – продолжал интендант, – возможно, это уже совершилось! А мы теряем здесь время, пытаясь взломать двери, которые не откроются и за которыми, по правде говоря, нас ожидает всего лишь жалкая кость вместо богатой добычи.
– Ты полагаешь, что Лагардер вернулся в Париж?
– Что могло бы помешать ему? Ведь мы предоставили нашему врагу полную свободу маневра.
– Клянусь крестом Господним, ты прав! Поразительно, как мне не пришло это в голову. Хитроумные комбинации плохи тем, что цель достигается слишком поздно… Что нам следует сделать, чтобы остаться неузнанными в Париже?
– Прежде всего, изменить внешность и костюм…
– Мне претит мысль, что я должен прятаться там, где ходил с высоко поднятой головой… На меня с трепетом взирали придворные и горожане. Все говорили, завидев меня: «Вот Филипп Мантуанский, принц Гонзага, самый могущественный вельможа королевства после регента, а может быть, и не уступающий ему!»
– Сейчас надо забыть о гордыне, монсеньор, и действовать!
– Согласен! Твой план хорош. Лагардер не заподозрит кинжала под камзолом честного буржуа, он будет опасаться шпаги дворянина. Клянусь пламенем ада! Кинжал делает свое дело ничуть не хуже!
– От этого зависит все ваше будущее…
– Равно как и твое, Пейроль, не говоря уж обо всех остальных. Сходи за ними, пусть они тоже узнают хорошую новость.
Фактотум, торопясь привести в исполнение свой план, тут же отправился за молодыми дворянами. Войдя в кабинет принца, те сразу поняли по выражению его лица, что происходит нечто необычайное и что предстоят большие перемены. Поразил их также и вид Пейроля: обычно угрюмый и не склонный к откровенности фактотум не скрывал сейчас своего торжества, ибо чувствовал, что держит в руках все нити, недаром перед его волей склонился даже Филипп Мантуанский.
А Гонзага между тем, на мгновение отрешившись от привычного высокомерия, радостно потирал руки в предвкушении успеха. Он с удивлением вопрошал себя, как мог так долго бездействовать. К нему вернулись прежние дерзость и отвага; от приспешников же он ждал только одного – чтобы они с готовностью ринулись вслед за ним в новое отчаянное предприятие.
– Ну, господа, – весело произнес он, – вам еще не прискучило жить под сенью Вестминстерского аббатства?
– Дьявольщина! – воскликнул в ответ Монтобер. – Да мы просто изнываем от тоски. Что за проклятая страна!
