Это отличное настроение появилось теперь в нем потому, что, расставшись с Паркулой и, главное, оставив его притон, он перестал думать о случившемся и мысли его направились на будущее.
А будущее сулило одно только благополучие. В самом деле, цель путешествия была достигнута – польские бумаги лежали в кармане Чагина, – и достигнута благодаря ему лично; недаром он надеялся так на это и ждал этого.
И о чем теперь не думал Чагин в будущем – все казалось хорошо и обо всем было приятно подумать. Он приедет сейчас в трактир «Корма корабля» и Лысков, встретив его, удивится, когда узнает, что бумаги тут – вот они! Они отправятся в Петербург… Или нет, Лысков должен будет один везти эти бумаги и там сказать, что главным образом действовал Чагин, а самому ему нужно будет позаботиться об этой девушке.
А потом, в Петербурге, когда он наконец снова увидится с Соней Арсеньевой, как хорошо и как весело будет!
«Теперь офицерский чин уже вне сомнения, – думал Чагин, – он тут вот, в кармане!»
И сознание довольства и удачи не покидало его.
Солнце вставало уже, когда он подъехал к распутью, где стоял трактир.
Жизнь здесь только что просыпалась. Окна были еще закрыты, но деятельный немец-хозяин поднялся уже и стоял на крыльце в холстинном своем халате и ночном колпаке.
Чагин издали заметил его, и толстая фигура немца показалась ему особенно симпатичной, главным образом потому, что помимо всех радостей явилось еще новое сознание, что наконец сейчас можно будет хорошенько вымыться и лечь отдохнуть после бессонной ночи.
– Вот как? Вы уже встали? И не боитесь утреннего холода? – спросил Чагин, подъезжая к крыльцу.
Немец ответил приветствием и добродушной улыбкой и сказал, что не боится холода, так как привык.
«Будить Лыскова или не будить?» – рассуждал Чагин между тем, слезая с лошади, и, несмотря на знакомую ему любовь Лыскова ко сну, все-таки решил разбудить его.
– А что, мой товарищ спит еще? – спросил он.
Трактирщик приподнял колпак и, видимо, не расслышав, расплылся только своей широкой улыбкой.
Чагин повторил вопрос.
– Ваш товарищ? – удивился трактирщик. – Да он давно уехал.
– Как? Давно уехал?
– Да-а, и все заплатили по счету очень щедро.
– А люди, которые были с нами?
– И люди уехали.
«Экая досада! – подумал Чагин. – Неужели придется мне ехать за ними?»
– Ну, а тут, – проговорил он снова, – приехал к вам один польский господин. Что, он виделся с моим товарищем? Они говорили?
– О да, они виделись! Не знаю только, много ли говорили они?
