— Ну, как он, очухался? — спросил тюремщик соседку.
— Да, уже даже разговаривал, — ответила она дрожащим голосом.
— Это хорошо, — похвалил он. — Эй, ты, как там тебя, вставай!
Я с трудом открыл глаза и спросил:
— Где я? Вы кто?
— Кто нужно, — ответил тюремщик и ударил меня сапогом по ребрам.
Я от неожиданности вскрикнул и скорчился от боли. Удар оказался очень болезненный. Однако я никак на него не ответил, только испуганно спросил:
— Вы чего деретесь, что я вам плохого сделал?
— Вставай, скотина, — приказал тюремщик и опять собрался меня ударить ногой.
Я сделал вид, что испугался, и начал медленно подниматься, но меня ударил с другой стороны второй «гость», и я опять свалился на пол. Они дружно захохотали, видимо, радуясь хорошей шутке. Я мог бы вполне справится с этими двумя уродами, но, не зная, кто и, главное, сколько противников за ними стоит, погодил демонстрировать свои возможности. И, кажется, поступил правильно — больше меня не били.
— Ладно, вставай, — велел второй малый, с хитрой лакейской мордой. — Будешь слушаться, никто тебя не тронет.
Я с трудом поднялся на ноги и стоял, покачиваясь от слабости.
— Сам сможешь идти? — спросил тюремщик.
Я заискивающе улыбнулся, только что не поклонился:
— Смогу, почему не смочь. А куда идти, ваши сиятельства?
«Сиятельства» от удовольствия осклабились и даже проявили некоторое сочувствие. Лакействующий тип ответил почти по-человечески:
— Здесь недалеко, лучше иди своими ногами, а то… — он не договорил, что будет, если я сам не смогу идти, а я не стал уточнять. — Знаешь, что такое экзекуция?
— Нет, а что это такое?
— Скоро поймешь, — засмеялся тюремщик.
Шатаясь, еле передвигая ноги, я пошел к выходу Они, не торопясь, коротко перекидываясь междометиями, последовали за мной. Шли мы сначала по подвальному коридору, потом начали подниматься по лестнице. Когда нужно было повернуть, мне приказывали куда. Судя по поведению конвоиров, никакой радости от предстоящей «экзекуции» они не ждали, просто выполняли свою работу. Во всяком случае, говорили о самом обыденном, какие щи вкуснее, кислые или из свежей капусты, и кому из них какие больше нравятся.
Я, продолжая спотыкаться на ровном месте, добрел до высокой двустворчатой двери.
— Стой пока здесь, — приказал второй конвоир и, оставив меня на попечение тюремщика, скрылся за дверями.
— Сейчас день или ночь? — спросил я.
— Вечер, — ответил он. — Ты знаешь, куда попал?
— Нет, откуда мне знать.
— Марфа Посадница ничего тебе не сказала?
