* * *
За мной пришли через пять часов. До этого несколько раз в камеру заглядывал тюремщик, справлялся, не пришел ли я в себя, и каждый раз Марфа Никитична говорила, что я все еще без памяти. За это время я окончательно пришел в себя и сумел заживить рану Голова еще немного болела, но чувствовал я себя достаточно здоровым.
Соседка, когда я все-таки сумел ее рассмотреть, оказалась совсем молодой женщиной. Говорить о ее внешней привлекательности было невозможно по понятным причинам — как может выглядеть человек в таких условиях содержания: без воздуха, солнечного света и нормального питания! Она вызывала у меня чувство жалости и только.
Для меня же ситуация складывалась не самая хорошая. Во время разговоров с затворницей выяснилось, что я не первый человек, который оказался в ее камере. За то время, что Марфа сидела в подвале, сюда уже приносили каких-то людей в беспамятстве, потом, когда они приходил в себя, их уводили. Об их дальнейшей судьбе она, конечно, ничего не знала.
То, что на земле во все времена рождались и жили на горе окружающим маньяки, сомневаться не приходилось.
Вначале, пытаясь понять, что от меня может быть нужно странной компании, я не очень представлял, какой у них ко мне может быть интерес. Тем более что все трое были уже людьми не первой молодости и, как мне казалось, вряд ли могли быть обуреваемы стремлением самоутвердиться, издеваясь над беспомощным человеком. Такое больше подошло бы инфантильным подросткам.
Однако «психоанализ» их поведения навел на мысль, что эти господа явно нуждаются в психиатрической помощи.
На такую мысль навели слова тюремщика о порке плетьми. На первый взгляд, все это было слишком дико, но чем дольше я думал на эту тему, тем больше приходил к выводу, что ничего невозможного в жизни не бывает. Если у какого-то идиота без всякого повода хватило ума засадить жену в одиночную камеру, почему бы ему с товарищами не могло прийти в голову получить удовольствие от истязания скромного приезжего провинциала?! То, что я со своим узелком выглядел человеком именно такого сорта, сомневаться не приходилось: дешевая гостиница, поношенная одежда, неухоженная борода, чем не житель глухого угла, явившийся во вторую столицу.
— Вам нравится такая жизнь? — спросил я соседку,
— Чему же тут нравиться! — воскликнула она. — Чем так жить, лучше в монастырь.
— А бежать не пробовали?
— Куда бежать-то? К тетке в Саратов? Так с полицией вернут. Да и ничего у меня нет, все мое приданое у супруга.
