Я впервые увидел Зинаиду Николаевну на ногах, одетой и при сносном освещении. Она оказалась чудо как хороша. Небрежно сколотые шпильками пепельные волосы едва закрывал газовый шарф, жемчужного цвета платье наподобие греческой туники спадало мягкими, соблазнительными складками до самого пола. Фигура, которую я мог оценить только на ощупь, оказалось стройной и величавой.
Вся дворня, как по команде, пала на колени. Во всей зале стоять остались только мы с предком.
— Матушка-заступница, избавь нас от лукавого, — завопил гнусавым, плачущим голосом кто-то из дворни.
Все зашумели:
— Избавь!
— Ослобони!
— Будь заступницей!
— Успокойтесь, — негромко, но так, что было слышно всем, сказала графиня, — тиран пал, и всё будет в великолепии! Идите с Богом.
— Матушка, дозволь иродов наказать?! — опять прокричал гнусавый.
— Да, да, конечно, непременно! Накажите! — ответила Закраевская, устало, взмахнув рукой.
— Бей иродов! — крикнул кто-то, и все закричали и вскочили на ноги.
— А ну, стоять! — завопил я во весь голос, стараясь перекричать шум.
На меня немедленно обернулись. Люди, как будто увидев близкого врага, смотрели горящими, ненавидящими глазами.
Подчиняясь не столько разуму, сколько инстинкту самосохранения, я вытащил из-за пояса своего крестьянского армяка пистолет, взвел курок и выстрелил в воздух. Разом наступила мертвая тишина.
— Графиня, — громко сказал я и снял шапку, чтобы она меня узнала в странном наряде, — прикажите своим людям успокоиться!
— Это вы, доктор? — удивленно спросила Закраевская, тоже впервые увидев меня при свете. — Люди в своем праве, их притесняли тираны!
— Вы хотите, чтобы сюда прислали роту солдат и всех перепороли? — так же громко спросил я, оставив обиняки и дипломатию. — У вас в имении становой пристав с урядниками, пусть они и разбираются, кто здесь тиран, а кто ирод! Прикажите всем разойтись!
Судя по всему, Зинаиде Николаевне мой тон весьма не понравился. Она вспыхнула лицом и машинально прижала тыльную сторону ладони к щеке.
Несколько долгих секунд она молчала, видимо, борясь со вспышкой гнева, потом взяла себя в руки:
— Послушайте, что говорит доктор, — почти ровным голосом сказала она, — расходитесь!
Ненависть в глазах угасла, дворовые как-то разом сникли. Еще попробовал что-то неразборчиво возразить гнусавый, но помещица, отдав приказ, не ждала ослушания.
— Идите и от меня прикажите тем, кто во дворе, разойтись! — строго вымолвила она.
Через две-три минуты в зале остались только мы вчетвером. Зинаида Николаевна с Наташей пошли к нам навстречу, и мы встретились двумя парами посреди зала. Вблизи Закраевская была еще лучше, чем на расстоянии. У нее оказались большие серые глаза под стать цвету волос, выразительные, но горделиво-холодные.
