И опять засмеялись. Монтальбано поблагодарил их за сведения.
Ладно, кое-что ему удалось узнать. Прилив благодарности, который Монтальбано испытал по отношению к директору и бухгалтеру, превратился, как только они ушли, в неодолимый приступ великодушия, о котором, и в этом он не сомневался, раньше или позже ему пришлось бы пожалеть. Он вызвал к себе в кабинет Мими Ауджелло, сделал пространное признание в своих проступках по отношению к другу и сотруднику, обнял его за плечи, заставил прохаживаться с собой туда-сюда по кабинету, выразил ему «безусловное доверие», рассказал подробно о расследовании, которое вел по делу о торговле оружием, открыл ему убийство Мизурака, сообщил, что просил у судьи разрешения поставить на прослушивание телефоны Инграссии.
– А мне что ты велишь делать? – спросил Ауджелло, захваченный энтузиазмом.
– Ничего. Ты должен только слушать, – сказал Монтальбано, разом опамятовавшись. – Потому что если ты проявишь хоть минимум инициативы, я тебе башку оторву, можешь быть уверен.
Зазвонил телефон, Монтальбано поднял трубку и услышал голос Катареллы, который был у них за диспетчера.
– Алло, дохтур? Тут, как бы это сказать, дохтур Якомуцци.
– Соедини меня с ним.
– Говорите с дохтуром, дохтур, по тилифону, – услышал он слова Катареллы.
– Монтальбано? Я тут проезжал мимо, возвращался из Крастичеддру.
– Да ты сейчас где?
– Как это где? В кабинете рядом с тобой.
Монтальбано выругался, можно ли быть большим идиотом, чем Катарелла?
– Пройди ко мне.
Дверь отворилась, зашел Якомуцци, весь в красном песке и пылище, всклокоченный и расхристанный.
– Почему этот тип хотел, чтоб я с тобой говорил только по телефону?
– Якому, ну дураку-то закон не писан. Не знаешь, какой у нас Катарелла? Ты бы ему дал пинка под зад и входил бы себе.
– Я закончил обследование пещеры. Велел просеивать песок: веришь, нет, даже золотоискателям в американских фильмах до нас далеко. Не обнаружилось ничего абсолютно. И это обозначает только одно, учитывая, что Паскуано мне сообщил, что ранения были сквозные.
– Что их обоих застрелили в другом месте.
– Правильно. Если б их убили в пещере, мы должны были бы обнаружить пули. Ах да, одна странная вещь. Песок в пещере перемешан с раковинами улиток, растертыми в пыль, не иначе как их были тысячи там внутри.
– Боже! – пробормотал Монтальбано. Его сон, его кошмар, голое тело Ливии, на котором ползавшие улитки оставляли склизкий радужный след. Какой в этом был смысл? Он поднес руку ко лбу, оказалось, что он весь мокрый.
