– И вы знаете, куда он ее поставил?
– Никак нет.
– Вы могли бы узнать этого парнишку? Вы его видали прежде?
– Иногда видел, что ходил в соседний подъезд. Не иначе как один из этой шайки.
– Партийного секретаря зовут Бирагин, верно?
– Кажется, так. Служит в Институте народных домов. [16] Он откуда-то из-под Венеции, в это время в конторе. Тут у них отпирают к шести вечера, сейчас еще рано.
– Доктор Бирагин? Это комиссар Монтальбано из Вигаты, простите, что я вас беспокою в служебное время.
– Ничего страшного, я вас слушаю.
– Я попрошу вас кое-что вспомнить. Последнее партийное собрание, в котором участвовал покойный кавалер Мизурака, какого оно было типа?
– Не понимаю вопроса.
– Извините, вы не должны возмущаться, это всего лишь обычное расследование, чтобы прояснить обстоятельства смерти кавалера.
– Почему, разве тут что-то неясно?
Настоящий зануда, этот доктор Фердинандо Бирагин.
– Все как на ладони, поверьте.
– И тогда что же?
– Я должен закрыть дело, вы меня понимаете? Мне нужно довести до конца процедуру.
При словах «процедура» и «дело» отношение Бирагина, чиновника в Институте, враз изменилось.
– Э-э, такие вещи я понимаю прекрасно. Это было собрание правления, в котором кавалер не имел права участвовать, но мы сделали исключение.
– Значит, собрание в узком кругу?
– Около десяти человек.
– Кто-нибудь приходил спрашивать кавалера?
– Никто, мы заперли двери на ключ. Я бы запомнил. Ему звонили по телефону, это да.
– Простите, вам, конечно, неизвестно, какого рода был звонок.
– Мне известно не только, какого он был рода, но и какого числа!
И засмеялся. Какой он остроумный, этот Фердинандо Бирагин!
– Вы же знаете, что за манера говорить была у кавалера, как будто все остальные оглохли. Было трудно не слышать, когда он разговаривал. Представьте себе, однажды…
– Извините, доктор, у меня мало времени. Вам удалось уловить…
Он помешкал, забраковал слово «род», чтобы не нарываться опять на убийственное проявление остроумия Бирагина.
– …суть звонка?
– Конечно. Это был кто-то, кто сделал кавалеру одолжение и поставил на стоянку его машину. А кавалер, нет чтоб сказать спасибо, стал тому выговаривать, что завез ее слишком далеко.
– Вам удалось понять, кто это звонил?
– Нет. А что?
– А то, – сказал Монтальбано. И повесил трубку.
Значит, парнишка, оказав кавалеру смертоносную услугу под крышей гаража какого-нибудь сообщника, еще и заставил его прогуляться.
Любезной сотруднице «Свободного канала» Монтальбано объяснил, что мир электроники для него – темный лес. Он умел включать телевизор, это да, менять программы и выключать аппарат, в остальном же был полным профаном. Девушка поставила кассету, перемотала назад и с ангельским терпением останавливала всякий раз, как Монтальбано ее об этом просил. Когда комиссар вышел со «Свободного канала», он был уверен, что увидел именно то, что его заинтересовало, но то, что его заинтересовало, казалось абсолютно чуждым здравому смыслу.
