Но инстинкт ничего не желал говорить. Он нырнул куда-то в самые глубины подсознания и притаился там до поры до времени, прячась от моих упреков.
Я завела машину и поехала домой, размышляя по дороге об упорном труде, который посулили мне кости, пока не давшем результатов, и о своем инстинкте, который почти никогда не подводил меня и всегда выводил на правильную дорогу, а сейчас тащит в какую-то совсем непонятную сторону. Уводит все дальше и дальше от, казалось бы, таких очевидных мотивов в этом деле, которые в подавляющем большинстве расследований являются определяющими, а уж в случае с торговцем антиквариатом — и подавно. Какие здесь, к черту, операции?
Уже подъезжая к дому, я подумала: если уж говорить об упорном труде, то следует признать, что медицинское направление отработано мной не до конца. Действительно, ведь я выслушала только одну сторону. А чтобы иметь объективное представление о ситуации, нужно знать мнение всех участников.
Стараясь не сосредоточиваться на мысли, что снова делаю бесполезную работу, я попыталась наметить стратегию поиска этого загадочного донора. Как мне было сказано, ни Вера, ни ее мама, ни уж тем более малолетние члены семейства не знают ни имени этого человека, ни его адреса. Но, с другой стороны, я знала, что операция производилась в экспериментальном отделении областной клиники, был известен период, в который она производилась, и еще — кому пересаживалась почка. Зная все это, в принципе, вполне возможно было определить, у кого же эта самая почка была взята. Но для этого нужно было ехать в областную клинику и каким-то образом заставить ничем не обязанных мне людей поделиться, в общем-то, как я догадывалась, довольно закрытой информацией.
Раздумывая о том, какими способами можно решить этот весьма непростой вопрос, я поднималась в свою квартиру.
Попытка представиться какой-нибудь внучатой племянницей, которая разыскивает своего дядю и знает о нем только то, что семь лет назад он поделился с ближним своей почкой, — этот вариант здесь не проходил. Внучатая племянница должна, как минимум, знать имя дяди. А у нас и этого нет.
Ох, не миновать вам, Татьяна Александровна, конфликта с действующим законодательством! Похоже, на сей раз, чтобы получить нужную информацию, мне придется воспользоваться поддельными корочками.
В моей душе еще живы были воспоминания о тех временах, когда я, недавняя выпускница Тарасовской академии права, еще не мечтавшая о карьере частного детектива, в поте лица трудилась на ниве госучреждения. Именно с тех времен самой любимой из всех корочек, которые имелись в моем распоряжении, было удостоверение следователя прокуратуры. Конечно, настоящее удостоверение у меня забрали сразу же, как только я переключилась на частные расследования. Но и то удостоверение, которым я располагала, тоже было очень хорошим. От настоящего почти не отличалось.
