Ну что ж, в общем и целом дальнейшая программа действий ясна. Выяснить, сколько всего краж совершалось из нашего городского музея за последние… ну, предположим, пятнадцать лет; когда именно совершались эти кражи и что было украдено. Это раз. И второе: поподробнее расспросить родственников Шульцмана, что за операция была ему сделана, по какому поводу она назначалась, а в особенности в какой период времени она производилась.
Да, программа красивая, но все-таки, по сути, она ничего не давала. Даже если полученные сведения подтвердят мои догадки и периоды операции Шульцмана и какой-либо из музейных краж совпадут, что это нам дает? Ну, наварился он от продажи краденых картин, ну, оплатил свою операцию — что из этого? При чем здесь мотив его недавнего убийства?
Разум во весь голос вопил о том, что действия по перепроверке, в общем-то, достаточно очевидных, а главное, не относящихся напрямую к делу сведений, — поступки бессмысленные и только зря отнимающие время. А инстинкт так и нашептывал на ушко: «А ты все-таки проверь».
В конце концов, что еще у меня есть? Гиля раскручивает Андрюша, он — профессионал, и работать с ним параллельно над одной и той же версией — вот это уж действительно напрасная трата времени. А кроме Гиля, у нас в активе только Шишкин.
Я вспомнила об упорном труде, который рекомендовали мне кости, и поняла, что проверки информации, подслушанной в ресторане, мне не избежать. Ведь что есть упорный труд с точки зрения частного расследования? Это есть подробнейшая отработка каждой незначительной детали, которую подбрасывает тебе судьба. А уж если учесть, что я на верном пути…
* * *
Мне еще довольно долго пришлось сидеть за деревянным столиком во дворе, перебирая в голове одну за другой полные сарказма мысли о своем «пути», прежде чем я поняла, что уважаемый господин Шишкин на сегодня больше не запланировал прогулок. Был уже поздний вечер, когда я покинула свой пост, так и не дождавшись его второго появления.
Приехав домой, я первым делом позвонила Володе.
— Ты мне нужен. Срочно! Немедленно приезжай.
— Вот и пойми ее, — бурчал обиженный голос на том конце провода, — то вообще не нужен, то срочно нужен…
— Что ты там бубнишь, даже разобрать невозможно. Давай живо, я жду, — я не желала извиняться.
Через некоторое время раздался звонок в дверь, и очам моим предстал любимый, явившийся по моему зову.
— Что за срочность такая? — первым делом озабоченно поинтересовался он. — Случилось что-то?
