Перси был крупной птицей с ярким оперением, неописуемый красавец. Когда я получил его, крылья у него были подрезаны, чтобы он не улетел, так что не пришлось сажать его в клетку. Где скоком, где помогая себе крыльями, он сновал по бесконечным мраморным полам, иногда замирая на месте, чтобы прислушаться к отражающемуся от высоких потолков эху его хриплого крика. Любуясь им, сидящим на перилах балкона на фоне искрящихся вод залива и голубоватого силуэта Капри вдалеке, я почти забывал о прошлом. Я пробовал научить его повторять разные фразы, по большей части непристойные, но безуспешно. Хотя он, видимо, привязался ко мне, насколько способны привязаться птицы. Я решил дать его крыльям отрасти, чтобы посмотреть, улетит ли он.
Всего через два дня после прибытия Перси мой поставщик снова позвонил и сказал, что только что пароходом прибыла партия товара, где находится и Каслриг. Каслриг был взрослый шимпанзе.
Мы быстро стали с ним большими друзьями. Куда бы я ни шел, он следовал за мной, ковыляя сбоку и предпочитая держать меня за руку. Когда я устраивался на балконе с пишущей машинкой, он сидел рядом и часами преданно смотрел на меня. Он пил из чашки, ел с тарелки, хотя и пальцами. Когда я шел спать, он вскарабкивался на мою кровать и закутывался в полог.
Мой зверинец доставлял мне некоторые хлопоты. Трелони, имевший обыкновение пускать слюни, оставлял за собой след на мраморном полу. Перси, прыгая повсюду, гадил в невероятных количествах. Хотя бы Каслрига оказалось легко приучить к порядку. В первый день, как я привез его домой, он бесцеремонно присел прямо в величественной парадной зале.
– Каслриг, мерзкое животное! Вон отсюда, справляй свои дела в саду!
Он застыл и мгновение смотрел на меня своими умными маленькими глазками, явно обиженный. Потом кубарем помчался на балкон, где я сидел в это время, вскочил на перила и, даже не глядя, прыгнул вниз в пустоту. Я думал, что он разбился, но он чудесным образом свалился на пальму у фонтана, соскочил на землю и уже скорчился у ствола, настороженно поглядывая по сторонам. Закончив, он взлетел обратно на пальму и принялся подпрыгивать, раскачивая ветви, чтобы обратить на себя внимание. Это был первый за несколько дней случай, заставивший меня улыбнуться.
Всего через две недели, как они поселились в доме, я почувствовал, что мои питомцы знают. Однажды вечером я вернулся домой особенно печальным и попытался утопить свои горести в джине, что всегда делало меня окончательно несчастным. Один за другим мои любимцы явились из своих углов, чтобы утешить меня. Ночь была жаркая, но не душная. Неаполь лежал под нами мерцающим полумесяцем. Только колеблющиеся огоньки напоминали о холмах на той стороне залива.
