Потом он все же вырвал у нее уступку: она позволила ему поехать на один день в лагерь и помогать там ставить палатки, но с условием, что к вечеру он вернется домой. Уступку нельзя было назвать компромиссом. Он никак не мог ослушаться маму. Стоило ему только вообразить, как он придет домой и станет объяснять ей, почему не послушался, – и уже знал, что наперекор ей пойти не сможет.
Мама никогда не шлепала его. Он не мог даже припомнить, чтобы она прикрикнула на него. Она никогда не воспитывала его в страхе. Ее белокурые волосы, голубые глаза и мягкий характер – все это приковывало его и сестру Бетт к матери прочными цепями любви. Она только глянет своими прекрасными голубыми глазами и скажет, что делать, – и дети просто не в силах были ослушаться и огорчить ее.
Даже когда Россу исполнилось двадцать три и он, помотавшись по белу свету, снова вернулся домой, она обычно спрашивала: «С кем это у тебя вечером свидание? Куда ты намыливаешься? Когда вернешься?» А придя со свидания, он никогда не забывал поцеловать маму и пожелать спокойной ночи. Но к настоящему времени недоразумения между ними случались крайне редко, а ее взгляды настолько глубоко укоренились в нем, что стали его собственными. Теперь она управляла семьей, подобно конституционному монарху, удерживая в руках внешние регалии власти и соглашаясь, что реальная власть находится в руках законодателей.
Перо воспринял от матери не только ее взгляды и принципы. Он унаследовал и ее железную волю. Он тоже командовал людьми одним взглядом. И женился-то на девушке, напоминавшей его мать, – блондинке с голубыми глазами. Как и Лулу Мэй, Марго тоже обладала мягким характером.
Любая мать не бессмертна, а Лулу Мэй пошел уже восемьдесят третий, но для Перо ее смерть явилась бы тяжким ударом. Мать все еще занимала в его жизни немалое место. Хотя она больше не командовала им, но продолжала поддерживать его и придавать ему силы. Она подтолкнула его начать дело с ЭДС, а в первые годы становления корпорации была ее бухгалтером и директором-основателем. Перо мог обсуждать с ней любые проблемы. Он советовался с матерью в декабре 1969 года, в разгар проводимой им кампании по обнародованию обращения американских военнопленных в Северном Вьетнаме. Он тогда намеревался отправиться в Ханой, но его коллеги из ЭДС побоялись, как бы из-за реальной угрозы его жизни не упали акции корпорации. Перо столкнулся тогда с дилеммой морального порядка: обладает ли он правом заставлять владельцев акций рисковать, даже ради благого дела? Он спросил об этом мать, и она, не колеблясь, ответила: «Пусть они продают свои акции». Военнопленные во Вьетнаме умирали, и этот факт был гораздо важнее, нежели стоимость акций ЭДС на бирже.
