Улия молчала. Саня осекся; раздраженно прошелся по комнате. Обеими руками взялся за волосы, пытаясь вытряхнуть из них застрявшие блестки:
– Ты просто ревнуешь. Ты прочитала эту идиотскую статейку в «Ухтышке».
Улия не поняла, о чем он. Она не читала газеты, написанные людвой для людвы.
– Ты… чем ревновать, следила бы лучше за собой! Ты же опустилась, ходишь в лохмотьях, не красишься, похудела, как чучело…
Улия опять не поняла. Саня встретился с ней глазами – и раздражение его вдруг погасло, как окурок под каблуком.
Он в пять шагов пересек большую комнату. Взял ее за плечи:
– Юлька… Ну ты же знаешь, как я тебя люблю. За что ты меня мучишь? Это правила игры, ты пойми… Сейчас – так, потом будет по-другому, для души… Но сейчас… не мешай мне. Ладно?
* * *
Улия сидела на крыше двадцатиэтажного дома. Напротив был большой завод, корпуса его ловили закат большими пыльными окнами, и кое-где за стеклом угадывался силуэт растения в кадке.
Закат погас. Заводские окна засветились, но не желтовато-жилым, а холодным белым светом.
Вокруг Улии дрожали на ветру антенны. Прозрачный, призрачный, пустынный лес.
– Здравствуй, – сказали за ее спиной.
Она хотела вскочить, но Город положил ей на плечи тяжелые ладони и усадил обратно, на залитый смолой «козырек».
– Не послушала меня, девочка?
Улия заворожено смотрела в его глаза – в круговерть миллиардов далеких огней.
– Ты не хочешь вернуться ко мне? Не желаешь освободиться? Или, может быть, не можешь?
– Могу, – сказала Улия.
– Значит, не хочешь?
– Я всегда буду с тобой, – прошептала Улия.
– Ты покидаешь меня. Ты стала тенью. Фонари не узнают тебя. Ты выглядишь больной и жалкой. Скажи только слово – и я отберу тебя у людвы. Отберу силой.
– Нет! – испугалась Улия.
Город сел рядом и обнял ее за плечи:
– Возвращайся. Твое ожерелье – цепь огней – готово и ждет тебя… Твои друзья соскучились по тебе. А я – я слишком ценю каждое свое порождение, чтобы бросать его на произвол судьбы.
* * *
– …Юлька! Ты не поверишь! Ты просто не поверишь – кто взял меня в свой концерт! Боже мой, это такой успех, такая удача… Я и мечтать не мог! Ты что же, не рада?!
– Я рада, – сказала Улия.
Не снимая ботинок, Саня рухнул на новую кровать. Кровать была квадратная, как небольшой дворик, Парень лежал, раскинув руки, будто желая обнять все на свете и среди прочего – Улию.
– Послушай… Я и мечтать не смел. Это целый мир… Такой яркий, такой настоящий… И множество друзей. У меня никогда не было столько друзей, как сейчас. У меня никогда не было такой интересной жизни. Петрович меня опекает, как родной отец. Ну да, у него плохой вкус, я знаю… Но зато у него хороший нюх. Он знает, что надо петь и для кого.
