Назгул никогда не любил подобных песен, считая их проявлением слабости, «слюней» и «дивности». Но сейчас не мог не отметить, что лучшего напутствия мертвецам не дать. Такого, что шло бы от самого сердца.
— По крайней мере, — прошептал он себе под нос, — это лучше фальшивых пластмассовых венков, фанерного креста и шумного оркестра.
Дрель смолкла и вздохнула, вытерла слезу и уселась спиной к ангмарцу.
Лес вскоре вновь оживился, что-то плескалось в реке и билось на мелководье, на дальнем берегу шмыгнули гибкие волчьи силуэты, поджидающие наступления ночи и связанного с ней пиршества.
— Пора, — сказала Дрель, поднимаясь. — А то не догнать будет наших. Или, чего доброго, подоспеет германская похоронная команда.
— Ты хоть одну за всю войну видела, — спросил ангмарец, водружая на коня седло. — Вот и я не видал. Они, кажется, только рыцарей своих хоронят. Да и то, если оруженосцы целы остались.
— Вот я и говорю — фашисты.
Они двинулись через брод, в молчании миновали свой бывший лагерь, отметив, что следов боя здесь нет и в помине.
— А ты классно пела, — заметил ангмарец. — Никогда не замечал.
— А ты и не слышал, — вздохнула Дрель. — Да я и сама… Раньше — стеснялась. Это Тора у нас поет, да еще парочка девиц-менестрелей.
— Ты это дело не бросай. Вполне подходяще. Хорошо бы еще услышать.
Дрель странно на него посмотрела, и назгул тут же поправился:
— Конечно — не по такому поводу.
В сгущающемся сумраке они трусили по дороге, вытоптанной германской солдатней и многочисленными конскими подковами.
— Если так дело и дальше пойдет, — заметила Дрель, — то вся твоя разведка псу под хвост. Слишком далеко наши убрели.
— Так вся соль маневра в том, чтобы немного назад вернуться, и на север уйти. Такого от нас точно не ждут.
— Говорила мне мама, — вздохнула эльфийка, — не суй дела в тактические замыслы, башка лопнет.
— Мудрая, видать, была женщина.
— А ну — цыц!
Ангмарец, прислушался.
— Из седел — долой!
Они спешились, обмотали лошадиные копыта тряпками, безжалостно изорвав трофейный плащ, двинулись вперед осторожно.
Возле приметного, поваленного в бурю дерева ангмарец знаком приказал Дрели оставаться на месте, кинул ей повод и крадучись пошел вперед, медленно вытягивая из ножен кинжал.
Среди деревьев плясал костер, слышались приглушенные голоса.
Осмотревшись, глава Легиона двинулся дальше, моля небеса, чтобы у ливонцев не оказалось с собой собаки.
Такое случалось, хотя и редко. Прожорливые, но в то же время и ленивые для охоты ландскнехты быстро пускали четвероногих друзей человека на жаркое.
