— Константин Алексеевич… — попытался отдать команду Зализа, но на этот раз уже Росин, повысив голос, жестко сказал:
— Мы между забором и кустарником засядем, оттуда наилучший сектор обстрела. И нас в тени не видно будет.
— Хорошо, боярин, — согласился опричник. — Эй, Мелкошины! Крышу дома, что за вами, палите!
— Эй, кто здесь? — тревожно окликнули сверху.
— То я, Прослав из Сассуквере! — отозвался проводник.
— Так тебя же, сказывали, убили зимой, в походе рыцаря Ивана? — удивились из темноты.
— Живой, живой.
— А кто это там с тобой по ночам бродит?
— То друзья мои новые, домой проводить хотят.
— Ветвенникские все, вместе с Прославом ступайте! — громко распорядился Зализа. Теперь, когда языки пламени уже заплясали над соломенной крышей стоящего напротив монастыря дома, скрываться смысла более не имело.
— Пожар! — завопили со звонницы. — Прослав, кто там еще?! Пожар!
Откуда-то со стороны озера послышался и сразу смолк предсмертный собачий вой. Потом еще и еще — но уже совсем с другой стороны. Мохнатые защитники домов, отважно и бездумно кидаясь на незваных пришельцев, гибли первыми. С треском распахнулись ворота, и четверо охотников ринулось во двор горящего дома, торопясь схватить хоть что-то, пока до этого не добралось беспощадное пламя.
Со стороны монастыря послышался тяжелый гул: бум-м… Бум-м…
Караульный сигналил поселку о нависшей над ним опасности — но Кодавер уже проснулся — проснулся в ужасе от смертного собачьего воя, треска ломаемых дверей, звона мечей, рубящих подпорки полатей, от сорванных с безмятежно спящих детей, женщин, мужчин одеял, и многие из них, еще не поняв, наяву они, или попали в странный ночной кошмар, успевали увидеть только веселую бородатую рожу, да блеск обнаженного меча — после чего для них наступала вечная мгла.
Засевшие в кустарнике одноклубники, тревожно переглядываясь между собой, прислушивались к доносящимся крикам.
— Земли разорили, — негромко произнес Росин, пристраивая тяжелый ствол мушкетона на развилку можжевелового куста, и снова повторил. — Земли разорили.
Прислушиваясь к доносящимся из-за спины крикам и треску, лошадиному ржанию и перепуганному хрюканью, он раз за разом напоминал себе, что происходящее сейчас отражалось в летописях короткой фразой «ходили к ворогам, да земли окрестные разорили», и считается для нынешнего времени делом совершенно обычным. Тебе хочется досадить соседу, и ты вырезаешь его крестьян. Просто и эффективно. Но его разум человека двадцатого века отказывался воспринимать, что вот так, запросто, скуки ради, с шутками и прибаутками можно стереть с лица земли целую деревню. Не верилось, что нечто подобное происходит везде и всюду по рубежам современной Руси — Руси тысяча пятьсот пятьдесят третьего года.
