— Тысяч десять долларов, — предположил Немеровский. — А если окажется, что она века пятнадцатого, то и все сто.
— Хорошенькие штуки здесь на палубе валяются, — усмехнулся Валентин. — Хоть бы в газету завернули, что ли. Чай, как новый «Мерседес» «весит».
Костя задумчиво потер одну из заклепок пальцем. Бриганта — это не такая вещь, которая может попасть в чьи-то руки случайно. Пара таких хранится в Эрмитаже, еще десяток в других музеях. Возможно, что-то есть у частных коллекционеров.
Трудно предположить, чтобы люди, изготовившие или купившие такой раритет, от нечего делать развлекались мелким разбоем и убийствами. Или, это «новые русские», уверенные, что смогут откупиться от любой уголовщины? Тоже бред: будет всякая уголовная шваль, так легко идущая на преступление, заботиться об аутентичности такелажа и оружия! Для исторического моделирования помимо денег и желания необходимо еще немалое знание и терпение. Просто «под настроение», ради минутной прихоти полное снаряжение с пищалями, палашами и доспехами не соберешь.
— А чего-нибудь еще вам на глаза не попадалось? — поинтересовался Костя.
— Было, — кивнул Валентин, сунул руку себе за пазуху и извлек три светло-желтых пергаментных листка, почти сплошь покрытых замысловатыми рунами.
Больше всего Росина удивили не сами руны — какой только кабалистики не повыдумывали в наше время; и не то, что знаки шли сверху вниз — всякую тарабарщину поклонники Конанов и Толкиенов всегда любили записывать китайско-японским манером. Его поразило состояние пергаментных листков. Они казались совсем новыми, только-только выделанными из тонкой свиной кожи.
— Почему ты спрятал их себе на грудь, ярл Хакан? — с подозрением поинтересовался Костя.
— Да сам не знаю, — пожал плечами Валентин. — Что-то в них знакомое показалось. Хотел потом рассмотреть поподробнее.
— Они лежали отдельно?
— Да, в шкатулке, — неохотно признал «викинг». — Там еще какие-то тряпки валялись и несколько мелких монет.
— Угу, — кивнул Росин, перелистывая мягкие листки и неожиданно для самого себя вздрогнул, наткнувшись на знакомые очертания: Финский залив, Ладожское озеро и широкая изогнутая лента Невы. Примерно посередине оказался любовно вычерченный остров, напротив которого красовалась бурая клякса, странно похожая на высохшую каплю крови. Костя сложил непонятные записи и вернул «ярлу». — Пожалуй, ты прав. Спрячь их подальше.
С холма послышались сердитые крики, ругань. Милиционер яростно отгонял от деревни очередных любопытных, подошедших из лагеря.
