— Я хочу вас спросить вот о чем: вы делали вскрытие некоего Алексея Климентьева?
— Понятия не имею, — усмехнулся Мелехов. — Я каждый день делаю вскрытия. Иногда на дню по несколько раз. Всех я не помню, да и, откровенно говоря, помнить не обязан. Кстати, когда это было?
— Шесть лет назад.
Брови патологоанатома взметнулись вверх. Он даже замедлил шаг от изумления.
— Ну где же мне вспомнить труп шестилетней давности, когда я и людей такой давности не помню.
— Но у вас, наверное, есть протокол вскрытия?
— У меня лично нет. Хранение протоколов не моя компетенция. Так что извините! Еще вопросы есть?
— Есть! — взвизгнул голос сзади.
Мелехов с Берестовым одновременно вздрогнули и оглянулись. Сзади была Климентьева, растрепанная от ветра и красная от негодования.
— Расскажите господину журналисту, в каком состоянии вы вскрывали труп Алеши!
Мелехов плотно сдвинул губы и угрюмо уставился на Климентьеву. Было видно, что внутри у него происходит борьба: узнавать или не узнавать эту сумасшедшую тетку. Наконец он скривился в усмешке и севшим голосом произнес:
— А, Зинаида Петровна! Я вас не узнал. Долго жить будете!
Последнюю фразу он произнес подчеркнуто четко. И расплылся в шкодливой улыбке.
— Так что же, Зинаида Петровна, я должен рассказать вашему господину журналисту?
— В первую очередь, в каком состоянии был труп Алеши перед вскрытием.
— А! Труп вашего сына, — произнес, сощурившись, Мелехов, — да-да, припоминаю… Теперь уже окончатель но вспомнил!
Он тяжело вздохнул и перевел взгляд на Берестова:
— Тут нельзя не отметить, что труп Климентьева попал ко мне не в лучшем состоянии.
— Поясните журналисту, что значит в вашем понятии «не в лучшем состоянии», — потребовала Зинаида Петровна, негодующе сверкнув глазами.
— Не в лучшем — это значит не в лучшем! — произнес Мелехов с нажимом, бросив недобрый взгляд на Климентьеву.
— Труп был разложившийся! — крикнула Климентьева.
— Как это? — удивился Берестов, глядя то на Климентьеву, то на Мелехова.
Мелехов, сжав губы, с ненавистью сверлил своими крохотными глазками отчаявшуюся женщину, а у той продолжали сыпаться искры из глаз:
— А вот так! Труп три дня пролежал у раскаленной батареи и разложился до неузнаваемости. О каких результатах вскрытия может идти речь, если труп в таком состоянии. Да его никто и не вскрывал! А заключение написали от балды!
— Да-да, почему вскрытие делалось на третий день, а не в тот же, когда поступил? — нахмурился Берестов.
— А потому что были праздники, и всем на все было наплевать! ответила за патологоанатома Климентьева. — Им и без праздников на все наплевать, а тут Восьмое марта! А девятого надо похмеляться! И только десятого вспомнили, что у них валяется труп чуть ли не на самой батарее.
