— А в инопланетян верите?
— Как же мне не верить, когда я их видела собственными глазами. Прямо здесь. — Хозяйка указала рукой на середину комнаты. — Это было шесть лет назад.
— Шесть? — удивился Берестов.
— Да, шесть лет назад! В девяносто четвертом году. Четвертого февраля.
— И об этом нигде не писали? — удивился Берестов.
— Я никому не рассказывала.
— А почему сейчас решили рассказать?
— Видите ли, — заерзала в кресле хозяйка, — дело в том… что… Да, все очень просто: как-то все не было повода. Вернее сказать, руки до этого не доходили. А я смотрю, ваш еженедельник о таких явлениях пишет. Дай, думаю, позвоню. Может, мой случай тоже привлечет внимание. Кстати, ваше издание мне очень нравится.
— Ясно, — натянул улыбку Берестов, с раздражением отмечая, что их полужелтая газетенка может нравиться только людям недалеким.
Однако Зинаида Павловна не производила впечатления недалекого человека. Журналист включил диктофон и поставил его напротив хозяйки. Стас, отодвинув в сторону чашку, начал деловито расчехлять фотоаппарат.
— Четвертого февраля, я запомнила это хорошо, потому что у моего сына четвертого февраля день рождения, — начала рассказывать женщина, — я пришла домой очень уставшая. В этот день я обслужила четырех клиентов. Причем на самых окраинах Москвы. А последней больной я ставила иголки в Одинцове. Приезжаю я из Одинцова, кидаю у порога сумку и валюсь на диван. Думаю, отдохну немного, а потом поставлю чайник. На часах около пяти часов. За окном уже довольно сумрачно. Лежу я вот на этом диване, на котором сейчас сидите вы, руки, ноги болят, а сна — ни в одном глазу. И вдруг во всем теле ощущаю какую-то необычную легкость. В ту же минуту вон из того угла (хозяйка указала на угол рядом с фотографией в черной рамке) брызнул свет. Ни с того ни с сего от угла до входной двери образовался световой коридор, метра два в высоту. Он завис между потолком и полом. И вдруг по этому коридору мимо меня проходит огромный человек атлетического телосложения в серебристом костюме космонавта. Я как лежала, так и лежу. Не подумайте, что была пьяной.
— Стоп! — перебил Берестов, покрываясь потом, — этот человек был двухметрового роста?
— Что вы! Метров пять, не меньше!
— Как же он уместился в двухметровый коридор?
— А кто вам сказал, что он уместился? Я не видела у него ни головы, ни ног. А видела только туловище от плеч до бедер. Да ещё руки. Руки, кстати, у него были очень длинные. Наверное, до колен. Потому что кисти его видны не были, а изгиб локтей был чуть ли не на уровне начала ног. Но фигура у него была великолепная, да ещё обтянута сверкающим комбинезоном.
