— Пустяки. У меня с собой мобильный, — произнес Берестов, переступая порог прихожей. За ним, коротко поздоровавшись, вошел фотограф.
Тесная прихожая была завалена всяким хламом. Кроме груды разбросанной по полу обуви, под ногами валялись пустые коробки, целлофановые пакеты, тряпки и ещё черт знает что.
— Проходите в комнату. И, ради бога, не разувайтесь! У меня не убрано. Вы уж меня извините за беспорядок. Не успела!
Гости проследовали в комнату и сели на диван. Хозяйка ушла на кухню. «Лучше бы прибралась, чем извиняться», — подумал Берестов и подмигнул фотографу. Тот скорчил зверскую гримасу, означавшую, что он очень сомневается насчет инопланетян. И действительно, обычная однокомнатная квартира на двенадцатом этаже. Метров двадцать комната. Кухня — десять. Прихожая — не развернешься. Туалет с ванной совмещенные. Где здесь приземлиться инопла — нетянину?
Берестов поднялся с дивана и заглянул на лоджию. Она была завалена рухлядью. Леонид окинул взглядом комнату. Вдоль стены — темная мебель. Напротив мягкий диван и два кресла. Между креслами журнальный столик. В центре — квадратный стол. Не очень-то уютно для гостей из космоса. На стенах фотографии. Одна в черной рамке бросилась в глаза: черноволосый молодой человек лет двадцати пяти с тоскливым взглядом.
Именно за разглядыванием этого портрета и застала журналиста хозяйка дома, бесшумно появившись в дверях с чайником и фарфоровой сахарницей. Она перехватила взгляд Берестова и потупилась.
— Что будете пить: чай или кофе?
— Все равно.
Хозяйка достала из стенки три чашки, банку растворимого кофе «Пеле» и круглую пачку печенья. Затем, поставив все это на столик, ловко разлила кипяток и просила не церемониться.
— Итак, Зинаида Петровна, давайте сразу к сути, — произнес Берестов, насыпая кофе. — Во-первых, о себе: кто вы, где работаете? Ваше отношение к религии? Сталкивались ли до этого с необычайными явлениями? И пару слов о том, как ваши члены семьи относятся к подобным штукам?
Последний вопрос Берестов мог опустить. И при беглом взгляде было видно, что семьи у женщины нет. Об этом свидетельствовала безалаберность, царившая в квартире.
— Ну что ж, — произнесла хозяйка, устраиваясь в кресле. — Работаю я иглотерапевтом. Сейчас — в поликлинике номер девять. А вообще, я всю жизнь проработала в летной больнице. Мужа нет. В Бога не верю. Сейчас мода ходить в церковь. Но я этой моды не придерживаюсь. Как ни приду в церковь поставить свечку, все меня раздражает: от продавцов, не сдающих сдачи за святую воду, до старух, пихающихся локтями. Словом, может, это и плохо, но, как себя ни настраиваю, не могу искренне проникнуться религией. Словом, в Бога не верю и не собираюсь.
