— Примерно. Так вот, с тех пор Юрка вообще зарекся со мной дело иметь.
— Да не может быть, — удивился Турецкий.
— Так и есть. Сказал, что оказывать услуги друзьям — это одно дело, а друзьям друзей — совсем другое и даже третье. И ему оно себе дороже. И вообще, он теперь занят, он занимается сугубо адвокатской практикой и в нашу ментовскую грязь больше соваться не намерен.
— Ну… может, устал человек, — предположил Турецкий. — В провинции работа не сахар. А уж ментовская грязь там сам знаешь…
— Химки не провинция, — возразил Грязнов.
— Территориально — да, а фактически… Ты там вообще был когда-нибудь?
— Обижаешь, начальник! Сколько раз мы еще в восьмидесятые с тобой вместе туда на матчи с ЦСКА ездили?!
— Я не про то, — пояснил Турецкий. — Я говорю, тебе в таком месте приходилось работать? Чтобы, с одной стороны, в двух шагах от Москвы, с другой…
— А как же, была пара дел, — подтвердил многоопытный Грязнов. — Рутина. Маньяки. Серийные убийцы.
— Вот, — удовлетворенно кивнул Турецкий. — Тогда ты его должен понять. У мужика сложный период, называется — акклиматизация. Ему надо форму набрать, авторитет наработать, соответствующий настрой в себе удерживать, не говоря уже о заработке. И вообще, о чем мы говорим, я не совсем понимаю?! Ты считаешь, что мне удастся его уговорить тебе помочь?
— Обо мне вообще речь не идет, — возразил Грязнов. — Я в этом деле никак не фигурирую. Засудили одного парня, который явно достоин лучшей участи. Его адвокат на процессе лоханулся. Без подставы, думаю, не обошлось. Ну и посадили его, конечно. Сейчас он черт знает где и черт знает с кем. А я его знал, кстати. Хороший человек. Доктор. Кое в чем мне помог, между прочим… Что это за дрянь ты куришь? — спросил вдруг Грязнов.
Это было вполне в его духе — перемежать деловой разговор неожиданными вопросами и поворотами. В сущности, на этой своей особенности Вячеслав Иванович первоначально и сделал карьеру — в бытность муровским опером он так виртуозно допрашивал задержанных, что об этом еще лет двадцать назад ходили легенды.
— То же, что и всегда, — пожал плечами Турецкий. — «Мальборо».
— Вижу, ковбой. То же, да не совсем. «Мальборо лайт»?
— Ну.
— И на кой черт?
— Облегченные. Меньше никотина, меньше смолы. Больше здоровья.
— Я знаю, что такое «лайт»! Я спрашиваю, почему ты отказался от привычных?
— Пытаюсь бросить курить.
— Саня! — Грязнов посмотрел на приятеля с сожалением. — Так не бросают.
— А ты, конечно, знаешь, как бросают. — Турецкий кивнул на заполненную пепельницу со стороны Грязнова.
