Рембо был последователен необыкновенно. Последний, африканский этап его пути — последний акт самоотречения, отречения от поэзии и от себя самого. Занимаясь в Хараре торговлей, Рембо словно бы забыл о том, что был поэтом. Во всяком случае, он никому не рассказывал о своей прошлой жизни. К поэзии Рембо так и не вернулся, а то, что им было написано во время скитаний, словно демонстративно лишено всякой поэзии.
Намеревался Рембо составить для географического общества книгу о Хараре с картами и фотографиями (купил фотоаппарат). Но послал в различные периодические издания лишь несколько статей. Писал главным образом письма. Они поражают необыкновенной сухостью и деловитостью, абсолютным отсутствием фантазии, воображения, лиризма, всего того, что с могучей и, казалось, неиссякаемой силой проявляло себя в художественном творчестве Рембо.
Они лишены даже краеведческого значения. Рембо оказался в мире, фантастически интересном для европейца, куда, как могло показаться, рвалась душа поэта, его «пьяный корабль». Однако он почти ничего не описывал, ничего не оценивал, ограничиваясь сухой, деловой констатацией. А ведь Рембо по-своему прижился там, его одаренная натура сказалась в том, что он не был посторонним в экзотическом туземном мире. Он быстро сжился с местным населением, усвоил нравы и обычаи, уважал их, ими руководствовался в нелегкой и непривычной для европейского поэта деятельности торговца. Но о своем жизненном опыте, можно сказать, умолчал.
Не случайно, само собой разумеется. Последний этаж странного пути Рембо предстает еще одной «порой в аду». Рембо мечтал разбогатеть — но только для того, чтобы выйти из ада. Он много раз писал: разбогатею — и отдохну, успокоюсь, поставлю последнюю точку. Торговля для Артюра Рембо была своего рода очередным экспериментом. Условия, в которых эксперимент ставился, были приняты Рембо, но мало его интересовали сами по себе, не задевали его воображения, не пробуждали чувств.
Став торговцем, Рембо не стал буржуа. В его лаконизме, его вызывающей сухости, его принципиальном умолчании заключены вызов, протест. Осудив себя в «Поре в аду», он приговорил себя к муке, отправил себя на каторгу. Ему было очень плохо в добровольном изгнании — он этого не скрывал при всем своем лаконизме, при всей сдержанности. Но молча, стоически, горделиво нес свой крест.
Рембо молчал потому, что он был поэтом, а не торговцем, поэтом божьей милостью. Его необыкновенный, феноменальный творческий путь был путем из литературы, путем ухода из поэзии. Творческий поиск направлял его в сторону безысходного одиночества, потери связей с другими, хотя дар поэта социален по своей природе. Природа извращалась, и не случайно Рембо всегда был одинок, истинных привязанностей, настоящих друзей, подлинной любви у него никогда и не было. Не случайно для заключительного акта трагедии было выбрано и действие — торговля, и место действия — Африка. И то, и другое окрасило финальную сцену кричащими красками тупика и обреченности, трагическими красками абсолютного одиночества.
