— А что я должен делать? — пожал плечами Мамед. Ясно, брат не так приехал, а с предложением…
— Это ты сам подумай, брат, что ты можешь сделать. Пока твои братья — я, и Руслан, и Фазиль — воюют, ты тут… Чем ты, говоришь, занимаешься?
— Машинами торгую.
— Ага… Машинами. Машинами — это хорошо. А какими машинами, брат?
— Разными… Только что вот партию джипов получил…
— Джипов — очень хорошо. Вот и отдай нам свои джипы. Они нам на горных дорогах ой как пригодятся…
— На горных? — оторопел Мамед.
— Знаешь ведь, — подмигнул брат, — у нас всегда, что бы ни случись в стране, остаются наши горы…
— Хорошо, — сказал Мамед, подумав, — бери джипы.
Он не имел права отказать — родня бы его не поняла. К тому же изначальная ссуда… Короче, Мамед почувствовал, что начинает вступать в права первобытный кодекс чести.
— В мечеть ходишь, брат? — продолжил допрос Шамиль. — Ходи… В такие времена… Скоро, говорю тебе, будет большая война с неверными. То, что сейчас происходит, — это даже не подготовка… Это проверка. Качеств твоих бойцовских проверка, чести твоей проверка, веры.
— И кто же нас проверяет? — скептически поморщился Мамед. Не любил он всех этих высокопарных и цветистых разговоров. Поотвык…
— Аллах нас проверяет, — воздел очи горе Шамиль и ладонями огладил бороду.
Возразить на это Мамеду было нечего.
Так это все и началось. Сперва — машины, потом — пара ездок с оружием через границу, потом мирный торговец автомобилями Мамед Бараев превратился волшебным образом в подпольного торговца оружием, и автосалон уже служил просто прикрытием, а в багажниках его прекрасных, нежно любимых дорогих машин громыхали ящики с автоматами, переложенными древесной стружкой. Мамед стал бояться представителей власти и плохо спать по ночам… Тем более что обстановка в республике окончательно обострилась, своих с видных постов в правительстве Москвы поснимали — пора было трогаться с места. Чеченцы покидали Москву. За Мамедом снова приехал старший брат, еще более заматеревший, обросший и злой, и увез его с собой. Жену Дину с детьми Мамед оставил в Москве — тут спокойно, место обжитое, дети в садик ходят…
На родине Мамед попал в самую гущу борьбы — в подручные полевого командира, своего родного брата. Сперва он не мог опомниться, но вида не подавал. Постепенно привык к полевым условиям, привык к переходам, стрельбе, набегам, смертям. Вспомнил знакомую с детства науку убивать — оказалось это так же просто, как кататься на велосипеде: один раз научишься — и на всю жизнь. И уже нравилось Мамеду, уже не представлял он себе, как мог довольствоваться мирной жизнью в Москве — вот здесь другое дело, война — занятие для настоящих мужчин. Священная война… Пришлась по вкусу ему крепкая и острая похлебка, отдающая костром, здоровый пот, грязь, знакомая с детства жара, чувство опасности, страх, победа… Местное население относилось к ним по-разному: может, кто и не любил, но в основном боялись. Приятно было в деревню входить, снова наблюдать весь этот крестьянский быт, голодных собак, тощих заполошных кур, здоровых загорелых теток, босых и наглых ребятишек, подрастающих Мамеду на смену… Приятно было проходить по своей стране хозяином с автоматом в руках.
