— А ты что, в этом сомневался?
— В общем, нет.
Они разом расхохотались. Потом замолкли.
— Ну что, будем прощаться? — нерешительно произнесла Лида.
— Будем, — кивнул Гордеев, хотя на самом деле прощаться совершенно не намеревался.
Он вдруг наклонился и нежно поцеловал Лиду в губы. Та, не пытаясь отстраниться, тоже ответила ему поцелуем. Потом они некоторое время постояли в молчании.
— Я, кажется, опять сделала глупость, — сказала наконец Лида, теребя конец пояса своего плаща.
— Напротив, ты поступила очень правильно. И я очень рад этому, — ободрил ее Гордеев.
— Серьезно? — с сомнением произнесла Лида.
— Даже слишком, — проникновенно сказал Гордеев.
— Ну ладно, мне, пожалуй, пора, — заметила Лида и начала набирать код домофона.
— И мне. — Гордеев зашагал к дороге. Потом вдруг обернулся и крикнул:
— Я очень-очень рад, что ты пришла к нам работать. Я позвоню завтра, можно?
Вместо ответа Лида, улыбнувшись, неопределенно махнула рукой и, как-то странно улыбаясь, посмотрела на Гордеева, который уже успел отойти.
— Слушай, — нерешительно сказал он, — а может быть… у тебя найдется для меня чашечка кофе? Очень вдруг кофе захотелось.
— Кофе? — переспросила Лида.
— Ага… Именно кофе. Мы ведь с тобой так его и не попили.
— Ну что ж, кофе у меня найдется, — решительно сказала Лида, открывая дверь подъезда.
Однако отведать обещанный Лидой кофе Гордееву довелось только на следующее утро.
Яркое солнце, широким снопом бьющее из окна, разбудило Юрия Гордеева, он поморщился, потянулся, закутался в одеяло, перевернулся на другой бок и попытался снова уснуть. Потом снова перевернулся и сделал еще одну попытку. Но сон больше не приходил. Какое-то непонятное чувство беспокойства не давало ему вновь погрузиться в сон. Гордеев полежал в таком полусонном состоянии минут пять и все-таки поднялся.
Солнце смеялось и танцевало за окном, уличный гул вливался в комнату: щебетали птицы, заливались веселым хохотом мальчишки и девчонки, звонко гавкали собаки. Все радовались теплым весенне-летним денькам.
Гордееву стало тошно от этой всеобщей жизнерадостности, он что-то проворчал под нос, встал, по привычке соблюдая правило — всегда подниматься с правой ноги, — тут же выругался и на эту глупую примету, и на себя и побрел в ванную.
Он вовсе не был ворчливым, недовольным жизнью пессимистом. Причина его беспокойства и плохого настроения заключалась в следующем: три дня назад куда-то пропала Лида. Причем пропала совершенно бесследно. Ни звонка, ни привета, как говорится.
