— А ты чего? — спросил он.
— Ничего, — ответил Генрих. — Тронешь его, получишь по зубам.
Алик положил Генриху руку на плечо и осторожно, но настойчиво отстранил его.
— Я сам разберусь, Геня, — спокойно сказал он. — И не такую шваль дома гасил. Так чего ты там, прыщавый, гнал?
— Это ты меня прыщавым обозвал? — с мягкой, коварной улыбкой осведомился Рябой.
Алик кивнул:
— Тебя, Прыщавый.
Рябой продолжал улыбаться, но его обезображенное язвами лицо налилось кровью и покраснело. Он покосился на дедов и тихо процедил сквозь зубы:
— Белобрысого не трогать. Он — мой.
В это время Валек, стоявший за спиной у Рябого, незаметно намотал конец ремня на кулак и медленно двинулся в обход Алика и Генриха. Остальные деды также рассредоточились, окружая бунтовщиков плотным кольцом.
3. Схватка
И тут Алик вновь почувствовал дикий, животный страх. Он видел, что все деды сжимают в руках солдатские ремни, и знал по рассказам отслуживших друзей, каково это — получить медной пряжкой в висок или в лицо.
Физическая боль ужасала Алика Риневича. У него был низкий болевой порог, он готов был упасть в обморок от простой зубной боли. Но Алик никогда и никому не признавался в этом, чтобы не испортить себе реноме в глазах друзей и приятелей, среди которых он считался отчаянным хулиганом.
Хорошо, конечно, что Геня Боровский здесь. Но что он может, этот пацифист и хлюпик? Алик уважал Боровского и любил его, но это было там, на гражданке. А здесь другие правила и другие законы. Здесь нужно быть жестоким зверем, чтобы выжить, а Геня… Разве Геня способен быть жестоким?
Деды продолжали окружать Алика и Генриха. Сердце Риневича сжалось от ужаса. Будь он не один, а в толпе, он бы не испугался. Риневич не был трусом, но для того, чтобы вести себя мужественно и отчаянно, он должен был чувствовать спиной поддержку. Он должен был чувствовать, что он — член команды, готовой в любой момент прийти ему на помощь, сколь бы малой эта команда не была.
Но сейчас ситуация была иная. Разве можно назвать командой группу перепуганных пацанов, прижавшихся к стене. Да еще этот Геня… Пока он не выступил, был шанс как-то договориться с дедами, получить по заднице, но не упасть при этом лицом в грязь. Но после того как Боровский заслонил его от Рябого, Алик вынужден был принять вызов. Он вынужден был нахамить «дедам»; вынужден, потому что в противном случае он бы уступил роль крутого парня «пацифисту и хлюпику» Боровскому. А этого никак нельзя было допустить.
