— Байда это все, Геня. Придется тебе человека убить — убьешь как миленький. И не поморщишься.
— Нет, — твердо ответил Боровский. — Никогда.
Алик усмехнулся, пожал худыми плечами и философски произнес:
— Посмотрим, старичок, посмотрим.
2. Деды
Служить Алику и Гене довелось на границе с Монголией, неподалеку от населенного пункта со странным нерусским названием «Ташанта».
В первую же ночь Геню разбудили двое старослужащих.
— Слышь, зёма, — обратился к нему один из дедов, юркий, прыщавый парень по кличке Рябой. — Ты у нас новенький, так?
— Ну, — сказал заспанный Геня, протирая пальцами глаза.
— Загну, — с ухмылкой передразнил Рябой. — Раз ты новенький, ты должен пройти боевое крещение. Слыхал о таком?
Боровский никогда не слыхал ни о каком боевом крещении и понятия не имел, что это такое, однако, дабы не ударить в грязь лицом, кивнул и ответил:
— Да, что-то слышал.
Рябой повернулся к своему напарнику и, криво ухмыляясь, сказал:
— Видал, Валек, он уже в курсе. — Затем снова повернулся к Боровскому: — Слушай, зёма, а ты часом не чурка?
— Я? — Боровский удивленно обвел взглядом дедов и растерянно ответил: — Да вроде нет.
— «Вроде», — передразнил Рябой. — А че имя такое тухлое?
— Нормальное, — пожал плечами Боровский. И объяснил: — Это немецкое имя. Был такой писатель Генрих Манн.
— Как сказал? — насторожился Рябой. — Шман?
— Манн, — поправил Боровский. — И еще был Генрих Бёлль.
Прыщавое лицо Рябого вытянулось.
— Вот ни фига себе, зёма, — возмущенно проговорил он. — Ты че, бля, в натуре, матом на деда ругаешься? Валек, слыхал, как он на меня наехал?
— Я не наезжал, — угрюмо ответил Генрих. — Это такая немецкая фамилия — Бёлль.
Тут Валек, хранивший до сих пор молчание, сказал ободряющим голосом:
— Да ты не боись, Бёль. Мы ребята смирные, обижать не станем. Пойдем с нами, мы уже все приготовили для боевого крещения.
Генрих вздохнул и поднялся с кровати.
В туалете было светло, прохладно и грязно. Семеро дедов в майках и штанах смолили сигареты, насмешливо поглядывая на пятерку «духов», жавшуюся в трех шагах от них.
В пятерку, кроме Генриха, входили Алик Риневич и еще три паренька; причем один из этих пареньков — высокий, тонкий, большеглазый — стоял, обхватив себя руками за плечи и гордо подняв голову. Звали этого парня Леня Розен. Всю дорогу до Ташанты он держался от других новобранцев особняком, был задумчив и молчалив.
— Ну че, пацаны, — заговорил Рябой, обращаясь к новобранцам. — Начнем, а?
