Итак, во второй половине дня, уж точно не помню во сколько, я села в самолет в аэропорту Хитроу. Заснуть я не смогла, как ни старалась. Я не принимаю снотворное в самолетах, после этого голова квадратная. Вы спите в самолетах, господин адвокат?
Гордеев покачал головой.
— И правильно. Я хорошо помню, что уселась, даже не взглянув на соседа, и постаралась устроиться поуютнее. Книга, плеер, коктейль… Лишь вооружившись всеми этими необходимыми вещами, я повернулась налево. И увидела женщину с классическим профилем и гладко зачесанными волосами. Это была Она.
— Кто? — спросил Гордеев.
— Та самая женщина из ресторана, которая изменила мою жизнь.
— Давайте наконец называть вещи своими именами, — взмолился Гордеев. — Вы говорите об Альбине Артемьевой?
— Да, но тогда я еще не была с ней знакома.
— Значит, все же познакомились?
— Наберитесь терпения.
— Да уж терплю, — пробурчал Гордеев.
— Знаете, это просто необъяснимо, что я снова увидела ее. Будто колесико судьбы сошло с места, будто произошла ошибка. Она должна была навсегда исчезнуть с моего горизонта — а она сидела рядом со мной. Такое случается лишь однажды. Я думала: страдает ли она от разлуки, о протяженности которой я, естественно, не могла судить? Нет, конечно, не страдает: такую любовь не может убить разлука. В подобном чувстве нет места сомнениям. Вот это-то и было чудом. Убежденная в главном, я смотрела на эту женщину, а ведь, в сущности, еще совсем молоденькую девушку — но такую спокойную, уверенную в себе, словом, такую же, какой я видела ее в тот первый раз. И конечно, образ ее спутника незримо присутствовал рядом с нею.
— То есть она была одна?
— Она была одна, — подтвердила Грушницкая. — Самолет тем временем взлетал. Небо в иллюминаторах из темного стало черным: в ту секунду, как мы оторвались от земли, опустился густой туман. Помню, я любовалась изысканным багажом своей соседки: все вещи были разных размеров и формы, но близкие по материалу и цвету. Они представляли собой как бы одно семейство. Мне хотелось на чем-то сосредоточить внимание и попробовать отвлечься от болтанки — самолет то и дело нырял в ямы, хотя нас уверяли, что все нормально. Но как?
Я обратила внимание, что на безымянном пальце моей соседки нет обручального кольца, но это в конце концов ничего не значит, ибо она, конечно, выше всяких условностей. Интересно, сколько ей лет, думала я. Должно быть, около двадцати пяти. А может, чуть меньше.
— Меньше, — кивнул Гордеев.
