Пламенная, но довольно бессвязная речь лилась еще минут десять. В ней было упомянуто все — бессмысленность изучения немецкого языка, распоясавшиеся учителя, выжимающие из несчастных отроков последние соки, явная некомпетентность некоторых слишком молодых и нахальных педагогов.
— Поживи с мое! Роди! Своих роди! Кровных! А потом воспитывай! А то умная больно!
— Ну что ж, — заметила Ив, — если вы считаете, что лишь возраст и произведение на свет потомства делает кого-то умнее, то вам стоит попробовать набраться мудрости у свиноматки.
На несколько мгновений Чирская потеряла дар речи. Потом ее лицо побагровело.
— Да ты знаешь, с кем говоришь?! Я до директора дойду! Я до министра дойду!
Ив пожала плечами. На следующий день ей предложили покинуть школу по собственному желанию.
Неделю Ив лежала на диване, завернувшись в плед, попеременно то читая произведения малоизвестных авторов эпохи Ренессанса, то сочиняя длинную лирическую поэму. Два раза она неохотно покидала мансарду и брела в ближайшее кафе — просмотреть газеты, столбцы объявлений. На третий раз, среди бесконечных «Требуются активные люди на высокооплачиваему интересную работу в сфере торговли» Ив попалось нечто подходящее. Хозяин сети спортивных клубов и магазинов искал переводчика инструкций тренажеров немецкого производства.
— Работы много, — строго заявил он при встрече, — оплата сдельная. Деньги небольшие. Но честные.
— Переводить буду на дому, — в тон ему ответила Ив, — Возражения?
— Не имею. Если что, то я — Бергер.
На том и порешили.
Сотрудничество с фирмой Бергера Ив полностью устраивало. Переводов, вопреки уверениям сурового спортсмена, оказалось мало, а весьма приличную зарплату выдавали в срок. Жизнь стала размеренной, скучноватой и удивительно спокойной.
* * *
Громко вздохнув и потянувшись, Ив решила встать и выпить кофе. Уже несколько дней ее одолевала апатия — удачно начатая поэма давно стояла на месте. Строки не складывались, рифмы расползались, ходы казались безнадежно банальными и избитыми.
— Музу бы, — вслух произнесла Ив и, вместо того, чтобы встать, еще глубже зарылась в оделяло, — хоть самую завалящую. На хромом Пегасе.
— Даже черт с ним, с Пегасом, — продолжила она минуту спустя, — Можно и на облезлом ослике.
Ив с ненавистью посмотрела на шкаф. Стоящее на первом плане многотомное собрание сочинений Стендаля вызывало у нее глухое раздражение.
— Вот ведь. Небось, у него всегда над плечом парило не меньше двух отборнейших вдохновительниц. А у меня…
