— Ладно, ладно, не горюй, чего-нибудь придумаем, — Хорст бодро подмигнул, вытащил бумажку с ликом Джонсона, с хрустом протянул. — На, иди поешь все же мороженого…
— Занятная история, — сказала Воронцова задумчиво, когда Али ушел, сбросила халат и стала надевать тонкое, почти что не существующее белье. — Мальчонка случаем не покуривает ли гашиш? Такого туману напустил, такого наплел… Просто сказки тысячи и одной ночи…
Время, казалось, не имело к ней ни малейшего касательства — тело у Воронцовой было как у двадцатилетней, стройное, лакомое, с шелковистой, бронзово-загорелой кожей. Модно подстриженная, одетая с тонким вкусом, она неизменно притягивала платоядные мужские взгляды — ай да американка, ну и ну! Повезло же этому профессору Лири! Впрочем, неизвестно еще, кому повезло больше. Хорст являл собой совершенный образчик, этакий эталон мужской красоты — мощный, высокий, широкоплечий, неторопливый в речах и стремительный в деле. Таким наверное видел Ницше в своих мечтах белокурую бестию — викинга с внешностью блондинистого еврея Бернеса.
— Ну, май дарлинг, не скажи, — Хорст с удовольствием взглянул на ее упругие бедра и прочертил сигарой в воздухе замысловатую кривую. — Парень знает о «Рифаи», а это не просто так. Опять-таки, отец его проговорился о близком знакомстве с каким-то там загадочном Змееводом. Нет, думаю, мы на верном пути. Да и сами мифы древнего Египта намекают на это. Два ока божьих — око Ра и око Хора, — их прямая связь со змеиным племенем… В общем сегодня же вечером поедем к Шейху — довольно онанировать, пора поставить все точки над «i». Кстати, дорогая, по-моему ты поспешила с бельем…
И затушив сигару, сладострастно улыбаясь, он заключил Валерию в объятья. Новый день начался как всегда, в любви и гармонии.
А вечером поехали к Мусе. Заклинатель ужинал — по-простому, без кускусов, в кругу семьи. Рис, хлеб — эйш, финики, фуль — вареные бобы, молоко, давамеску, мед. Весело кружились мотыльки, квакали заливисто лягушки, младшая супруга Фатима молча прислуживала за столом.
— О аллах! О, какие люди! — воззрадовался как ребенок Шейх, с почестями усадил гостей, кланяясь, положил им лучшие куски. — Бисми-лла, бисми-лла! Бисми-лла!
Потом стер улыбку с загорелого лица, сдвинул сурово брови и брюзгливо повернулся к Али:
— Ну что сидишь, словно скарабей в навозе! Давай, развлекай дорогих гостей, покажи им свой номер!
Вот сын греха. Мало того, что угробил Голду Меер, ленится работать и не уважает старших, так еще завел себе галстук, ярко оранжевый, с вышитой коброй. Где только деньги взял, безмозглая его голова, настоящих змей ему, видите ли, не хватает…
