– Три дня вам на слезы. А там уже – свадьба!
Долго еще, дотемна, люди по пепелищу ходили. На угольки с тоскою смотрели, их к себе прижимали. Кто посмелее был, говорил:
– Накажи нас, Перун!
Лада так говорила. Удал говорил. И Яся. И гончар. И кузнец. Всех и не назовешь.
И Родовит – он на крыше дома стоял, и всё видел, и плакал без слез – тоже безмолвно кричал в небеса: «Мой бог! Сделай же что-нибудь!»
1
Как будто снова у людей порядок слов изменился: не вы наши боги, а мы ваши люди. Мы – люди вот таких-то богов. И даже Жар – от кого всех меньше этого ждать приходилось – и тот смирением и трепетом переполнился. Но Жар, понятное дело, перед кем – перед отцом своим, Велесом. И почему – это тоже нетрудно понять. Кожей, нюхом своим звериным ощутил змий, лишь только идолов деревянных сжег, – как же он между людей одинок. Одна детвора голопузая целиком, потрохами была за него. Детвору он в поход повести обещал, земли дальние показать, богатств несметных в этих землях набрать… А взрослые то ли верили в его молочные реки, то ли из страха вид делали, будто верят.
Только луна взошла, полная, крупная, жирная, как улитка, облизнулся на небо Жар и в лес отправился, в топь дорогу искать. Не одну жаба окликнул – с десяток, не меньше – пока на нечисть Велесову напал. А уж та его к топи и привела в сизых сумерках.
Шум и грохот возле топи стоял. И земля неприятно под ногами ходила. Качались за топью вековые деревья и с гулом обрушивались. И эхо этот гул умножало. Оробел Жар. За толстый ствол ухватился. Позвал осторожно:
– Отец!
И тут уж гул с грохотом стал к нему приближаться. Велес это, оказывается, вокруг топи бродил. Телом застывшим, силою пробудившейся играл. Развел ручищами две черных ели до неба.
– Сынок! – закричал. – Я знал! Знал, что придешь!
Конечно, нечисть уже ему донесла про каменного истукана, и про свадьбу тоже весть на хвосте принесла. А только Жар еще теснее к стволу прижался:
– Отец, – сказал, – ненавидит она меня. Отец, что мне делать?!
– А ты не спеши! Ты к ногам ее землю всю положи, потом небо присовокупь! Сынок! Все только еще начинается!
– А люди? – с тоскою припомнил Жар. – И люди не любят. Совсем!
– Людей на недокорме держи! У них любовь либо от страха, либо от недокорма бывает! А чуть их прикормишь, чуть по шерстке погладишь, – вот тут у вас и начнется любовь!
– А-а, – кивнул Жар и снова про страшное вспомнил. – А ночью, отец, грозы стал бояться! И как! Не сплю, в потолок смотрю – жду!
