Алмейда воздержался от комментариев. Слова Ивонны лишний раз подтвердили его впечатления от ее собственной персоны. Ее сдержанность и почти фанатичная концентрация на том, что она делает сию минуту, заставляли полковника усомниться, имела ли она когда-либо, так сказать, близкого друга… Родители и прочие родственники на востоке, Бердт — фамилия еврейская, может, у нее там теплое гнездышко? А может, наоборот — профессор Бердт с супругой гордились своей выдающейся дочерью, но не очень-то жаловали ее у себя, мол, пусть лучше добивается еще более блестящих успехов?.. Алмейда был почти уверен, что Ивонна ни с кем не спала, помимо своего мужа, брак с которым распался через пять лет после свадьбы… как раз два года назад… А незадолго до этого Ивонна присоединилась к проекту «Сигма».
Полковник поднял взгляд на Ивонну.
— Не беспокойтесь, Энди. На этот раз у меня столько дел, что будет не до Вана.
— Да ну? Что-нибудь нащупали?
— Может, и так. На последней сессии у меня возникла одна идея, я сейчас ее отрабатываю. Похоже, вырисовывается нечто обнадеживающее. — Она говорила горячо и убежденно, что лишь придавало ей прелести, но вдруг сжала губы и покачала головой: — Не хочу распространяться, пока не попробую.
Алмейда пощипывал свою армейского образца бородку «под Ван Дейка».
— А у вас все предусмотрено насчет, ну… несчастного случая?
— Разумеется. Все мои разработки находятся дома вместе с прочими документами. — Ивонна встала. — Если мы закончили, я бы чего-нибудь перекусила.
Покуда корабль маневрировал на подходе к звездолету, Ивонна размышляла о том, что она не могла себе и представить, что когда-либо ей может надоесть это зрелище.
В левом иллюминаторе, на расстоянии 75 000 километров, на фоне черного неба сияла Земля. Дневная сторона была иссечена синими тенями вперемешку с белыми завихрениями, которые создавали облака. Зелено-бурые кляксы суши были почти не видны, словно Ивонна уже отрешилась от всего земного и была готова ступить на неведомый берег. Ночная сторона была черной, лишь кое-где что-то мерцало — то ли грозовые разряды, то ли огни городов.
Отвернувшись на некоторое время, чтобы после яркого света дать зрачкам расшириться, Ивонна посмотрела на звезды. Из-за внутреннего освещения звезды были не такими красивыми, какими выглядели бы, скажем, с вершины Пайка. Они мерцали холодно, по-зимнему. На их фоне двигался звездолет.
Он был виден как бы по частям. Казалось, это не корабль, а некое порождение неизвестной природы силового поля огромной мощности — нечто не из металла, кристаллов или синтетики. Два светящихся сфероида, отливавшие медью. Большой сфероид, несколько сот метров в диаметре, был сплошным. Торчащие каркасные башни, антенны, колеса, рамы, купола, всевозможные провода и другие не поддающиеся описанию штуковины, о назначении которых оставалось только гадать. Трудно себе представить что-либо более хаотичное. Помимо всего прочего, все это нагромождение двигалось, словно дышало — прямо на глазах вырастали новые выступы, в мозгу оживали новые ассоциации; ни Парфенон, ни Шартрский собор, ни Тадж-Махал не могли бы соперничать с этой изысканной простотой, с этим безмятежным динамизмом.
