— Нет? А о чем же?
Его обучали только водить космические корабли и управлять в битве одной из маленьких Лодок, входящих в состав большого Флота, и Ванен все объяснил Сонне со своей точки зрения.
Она сидела, не шевелясь.
— Это, конечно, к лучшему, — сказал он.
Она встала:
— Уходи.
— Что? Но я же объяснял…
— Я знаю, что не могу убить тебя. Но уходи, прежде чем я оскверню свои руки, пытаясь это сделать!
— Послушайте… в ваших собственных интересах… все люди должны быть преданны Кадру…
Она сделала нечто такое, что подсказало ему, насколько эта женщина чужда его родине и насколько чужд ей он сам: она села, скрестив ноги, и перестала обращать на него внимание. Он словно перестал существовать для нее. Ванен очень медленно понимал, что именно она делает; позже он удивлялся, как вообще смог это понять. Раньше он никогда даже не слышал ни о чем подобном, если не считать того, что было воплощено в стертых ныне записях о Торреке.
Но когда он осознал, что произошло, то повернулся и побежал от нее, дрожа от страха.
— Вы вели себя, как идиот, — сказал Коан Смит, когда они сидели в гардеробной после того, как в очередной раз сменились с вахты на Лодках.
— Откуда мне было знать? — с несчастным видом спросил Ванен. Он смотрел на чашку, но не видел ее. — Дипломатия — не моя область деятельности. Клянусь Кадром, я не этнолог! Сам эксек сказал, что не может меня винить.
— Я могу. Человек Академии — это не какой-нибудь глупый гражданский… Гибкость не только дозволена нам, от нас ее ждут. Мы ведь принадлежим Академии, Ванен!
— Заткнись! — все эмоции Ванена слились в прорвавшийся наружу гнев. — Заткнись, или я сверну тебе шею!
— Лейтенант! — Смит резко выпрямился. — Ваше поведение — отступничество.
— К вашему сведению, — процедил Ванен, — мой ранг равен вашему. Так что я не желаю больше вас слушать.
— Я считаю своим долгом доложить о подозрении в отступничестве, — парировал Смит. — Хорлам — еще один идиот. Ему следовало вывернуть вас наизнанку. То, что неприятности с вами не отражаются на клетках памяти, еще не доказывает, что этих неприятностей нет вообще.
— Я проходил психологическое и биохимическое обследование, — отрезал Ванен. — Любой дисбаланс является вопросом микроквантов. Когда вас, к примеру, исследовали в последний раз? И вообще, какое ваше дело?
— Дело каждого — дело любого.
Ванен часто слышал эту поговорку. Он и сам цитировал ее время от времени в том прошлом, которое казалось теперь невозможно далеким. Но она внезапно отдалась у него во рту медным привкусом. Стараясь успокоиться, он отхлебнул кофе.
